Значились в досье и Николай Крестинский, и Адольф Иоффе, и Александр Шляпников. Первый был полпредом в Германии в 1923—26 годах, второй – послом в Австрии в 1924, третий – торгпредом во Франции до 1925-го. А ведь именно в Берлине, а затем и в Париже стал работать с 1929 года Лев Седов, сын Троцкого.
Очень интересная фигура Александра Колонтай. Соратница Шляпникова, с 1922 года была полпредом в Норвегии, а затем одновременно и в Швеции вплоть до 1945 года. В 1926—27 годах работала в Мексике. А ведь, из Франции Троцкий переехал в Норвегию, а через год – в Мексику. Возможно это и совпадение, но…
Наконец, Рамон Меркадер, отсидевший 20 лет в мексиканской тюрьме за убийство Троцкого. После освобождения он приехал в Москву. Работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС>1, где, кстати, хранилась часть архивов Троцкого. Возможно, он искал там то, чего не смог найти в Мексике? В середине семидесятых он перебрался на Кубу. Продолжать поиски? И почему на Кубу?
Возможно, Николай так бы и застрял на этапе, где сплошные вопросы, на которые нет ответа, но неожиданно помог Красновский. Будучи студентом, он умудрился обзавестись контактами на телевидении и стал туда вхож. Хотя это не слишком хорошо влияло на учебу, сессии тем ни менее он сдавал без хвостов.
– Слушай, Колян, я тут для тебя одну газету раздобыл. Ты ведь все про Троцкого собираешь. Так вот там о его секретаре. Только у меня просьба: если нароешь что-то интересное, свистни мне. Понимаешь, нужно какие-то свежие идеи на канал подбросить.
– Это там, где инопланетяне, экстрасенсы и прочая потусторонняя лабуда?
– Как говорится, есть спрос…
– Вот что, Серега, только для тебя. Тело Сталина вынесли из мавзолея в Хэллоуин.
– Хорош стебаться, я же серьезно.
– И я серьезно. Можешь проверить по датам. Естественно, инициатором был Хрущев, незадолго до этого побывавший в США. Совпадение?
– Да ладно! Точно?
– Точнее не бывает.
– Это же бомба! Колян, я твой должник.
– Учите историю, юноша.
Глава 3. Свидание в пельменной
Умов сидел за столиком с чашкой растворимого кофе и стаканом апельсинового сока. Он ждал автора той самой статьи. Пару дней назад он показал ее Димдимычу.
– Что за газета? – спросил профессор.
– «Русский глашатай».
– Знаю редактора. Давай так, я с ним созвонюсь, а потом уж ты в дело вступишь.
На следующий день профессор вызвал к себе Умова.
– Автор Протасов Михаил Александрович. До недавнего времени работал в ЦГАЛИ – архив литературы и искусства. Главный говорит, мужик нормальный. Встреча завтра в пельменной. И еще, он не очень пунктуален.
Но, как оказалось, не в этот раз.
В пельменную вошел коренастый, плотного телосложения мужчина в изрядно намокшей куртке и с портфелем в руке. Он откинул капюшон, пригладил редеющие волосы и подошел к стойке.
– Простите, а нет ли у вас чего-нибудь с капсаицином>2?
Женщина за стойкой исподлобья глянула на посетителя, но промолчала.
– Я так и думал. Тогда мне, пожалуйста, стакан, банку колы и порцию пельменей.
Забрав стакан и колу, он подошел к столику Умова.
– Не возражаете?
– Извините, но у меня здесь встреча.
– С неким Протасовым. Это я.
Он поставил на стол банку и стакан, аккуратно положил на лавку портфель, снял куртку и повесил ее на крючок рядом со столиком. Затем вернулся к стойке, сунул в карман сдачу, забрал пельмени и вернулся.
– С утра ничего не ел, – сказал Протасов. – Не возражанте, если я…
