Однажды, Кейн посетила библиотеку, и случайно наткнулась на старую книгу по истории искусства. Она открыла ее на одной из страниц, и ее взгляд застыл на одной из картин. Это был портрет молодой женщины, с большими, грустными глазами. Она узнала ее. Это была Анна, первая жертва Артура, девушка, которая стала его «музой».
Кейн почувствовала, как в груди сжалось сердце. Она поняла, что Артур не был просто коллекционером, не был просто убийцей. Он был извращенным художником, который создал свой собственный мир, мир, полный смерти и боли.
Она закрыла книгу и вышла из библиотеки. Она посмотрела на небо, и почувствовала, что в мире еще есть красота и добро, которые нужно беречь и защищать. Она знала, что нужно продолжать свою работу, бороться со злом, и не давать безумию победить.
Она сделала глубокий вдох, и пошла по улице, полная решимости и надежды. Она знала, что эхо тишины, оставленное безумием Артура, всегда будет с ней, но она также знала, что свет всегда победит тьму.
Через много лет, когда Кейн уже была в отставке, она узнала о смерти Артура. Он умер в тюрьме, от старости, так и не раскаявшись в своих преступлениях. В его камере нашли несколько незаконченных рисунков, на которых были изображены человеческие тела, превращенные в странные, жуткие формы.
Кейн посмотрела на фотографии, и почувствовала, что ей стало грустно. Она поняла, что Артур был не только монстром, но и жертвой своего безумия. Она знала, что он унес свою тайну в могилу, и что его история навсегда останется загадкой.
Но она также знала, что она сделала все возможное, чтобы остановить его, и что она защитила мир от его безумия. Она почувствовала, что она сделала свою работу, и что она может спокойно жить дальше.
Она закрыла альбом с фотографиями, и отложила его на полку. Она посмотрела на окно, и увидела, что на улице светит солнце. Она улыбнулась, и почувствовала, что она готова встретить новый день. Она знала, что даже в тишине, оставленной безумием, можно найти красоту и надежду. И что жизнь всегда побеждает смерть.
Нити власти
Аркадий очнулся в темноте. Не было ни боли, ни дискомфорта, только гулкая пустота внутри, словно кто-то вынул из него все наполнение и оставил лишь оболочку. Он попытался сдвинуться, но мышцы реагировали с запозданием, словно онемели. Медленно, с усилием, он приподнял руку, и в тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в двери, увидел, что она дрожит. Пальцы казались ему чужими, кукольными, неестественно длинными.
Он сидел в кресле, грубом и жестком, обитом выцветшей кожей. Вокруг царил полумрак, и из-за этого его окружение казалось еще более зловещим. Он не мог вспомнить, как сюда попал, где он вообще находится. Пытаясь сосредоточиться, он почувствовал пульсирующую головную боль, словно внутри его черепа колотилось эхо далекого взрыва. Он заставил себя оглядеться. Комната была маленькой, почти аскетичной, с голыми стенами и бетонным полом. Единственной мебелью было это неудобное кресло и старый деревянный стол в углу.
Внезапно за стеной раздался тихий щелчок, похожий на щелчок включающегося старого радио. Затем послышался голос. Не резкий, не угрожающий, а спокойный и даже ласковый, но от этого еще более пугающий.
– Аркадий, – произнес голос, и от этого обращения к нему по имени, по телу Аркадия пробежала дрожь, – ты проснулся. Это хорошо.
Аркадий попытался ответить, но из его горла вырвался лишь слабый хрип. Он прокашлялся, снова попытался говорить, но голос звучал чужим и слабым, словно принадлежал не ему, а кому-то другому.
