– Спасибо, Константин Сергеевич, – Лев принялся пинками поднимать всех, кто сам на ноги не встал. Мало кто из них осознавал, какая драма произошла тут, пока затуманенный алкоголем разум пытался выбраться на поверхность сознания.
– Встать сможешь? – Илия протянул руку Диккою, посмотревшему на него как на врага народа, но от помощи не отказался. – Извини, мы с отцом немного не в ладах. Не хотел поэтому говорить о нашем родстве.
Коридоры преисподней были жарче пространства «ангара», поэтому обратный путь превратился в своего рода муку, подпитываемую высоким уровнем алкоголя в крови, но вдруг они остановились перед грузовым лифтом. Диккой первым понял, почему перед ним стояли два больших ящика, служащих для транспортировки ЗРК (переносной вариант). В его нынешнем состоянии противостояние полукровкам и Северянину могло закончиться обидным поражением, но не это стало причиной по которой он позволил нанести им удар в шею, отключивший сознание. Илия поздно осознал действия своего отца, бросив отчаянный взгляд на Диккоя, но тот даже не дёрнулся, когда полукровка приблизился к нему на опасное расстояние. Далее была тьма.
Эпизод 4. Не безопасная обитель: в шаге от «спасения» смертью
Сознание вернулось вместе с головной болью – последствия привычные, если не учитывать провалы в памяти. Илия лежал внутри лечебной капсулы, опутанный проводами и датчиками, отслеживающих и отражающих показания его здоровья на полупрозрачной крышке. Илия попробовал сдвинуть её хоть на дюйм, но попытка обернулась полным фиаско. Игла, воткнутая в вену, послала слабый импульс боли, заставив бросить затею с «освобождением», но крышка вдруг сдвинулась, и он смог привстать, заняв положение, позволяющее свесить ноги за борт капсулы. Повернув голову, Илия заметил полусонного Диккоя, сидевшего в позе монаха на медитации.
– Давно так сидишь?
– Минут десять-пятнадцать, наверное. Э, не тронь это, больно, – сказал Диккой, наблюдая за тщетной попыткой Илии вытащить её из своей вены, немного злорадствуя, чисто из вредности. – Поранишься.
– Обязательно надо было оглушать и запихивать в эти ящики из-под ЗРК? – обиженным и возмущённым тоном спросил Илия, оставив иглу в покое. Диккой скривился, собственная боль ещё не покинула его, а тут такой беспокойный сосед.
– Зная себя, я бы разнёс цитадель, вероятно. Так что, предпринятые твоим отцом меры, считаю верными, – открыв глаза, он снова излучал их ярко-голубой свет, пребывая в относительно спокойном состоянии, несмотря на радикальный шаг Северянина, хотя имел полное право продемонстрировать ало-кровавый цвет.
– А меня, чтобы не опозорил, шатаясь пьяным по цитадели.
– Логично.
– Я хочу вернуться в номер.
– После того, как я уйду, – Диккой выдернул иглу, обронив чуть-чуть крови и бодренько соскочил на пол, оборачиваясь в мантию, словно призрак. – А, хотел спросить. Всё это представление, это назло отцу?
– Да, но почему тебя не интересует, что я скрыл правду?
– Потому что это твоё личное дело. Уволь меня от семейных разборок. Ок?
– Конечно, друг.
– Друг?
– А почему бы и нет?
– Действительно.
Диккой резко разворачивается перед выходом и моментально оказывается перед лицом Илии: ладони намертво прилипают к его вискам, сжимая их в тисках, глаза от страха расширяются, не успевая переключиться на бело-серебристый цвет и оба смотрят друг на друга неотрывно, пока голова не освобождается и паралич не отпускает руки, прижатые к побелевшим костяшкам.
