Мужчины посмотрели на нее с нежностью, потом друг на друга. Возможно, во всяком случае Джерард отчасти знал, что она чувствует, и знал, и не знал. Роуз понимала, как ему хотелось всегда, чтобы ей не удалось вернуть себе покой.
– Еще шампанского? – предложил Дженкин. – Тут припрятано невероятное количество бутылок.
– Где Джин с Дунканом, я думала, они здесь? – спросила Роуз, когда пробка ударила в потолок.
– Они были тут до вас, – ответил Дженкин, – Джин утащила его, не терпелось потанцевать.
– Джин такая спортсменка, – сказала Роуз. – До сих пор может стоять на голове. Помните, как она однажды сделала в лодке такую стойку?
– Дункан хотел остаться и пить дальше, но Джин не позволила.
– Дункан пьет слишком много, – сказала Роуз. – А Джин сегодня в той красной накидке с черным кружевом, которая мне так нравится. В ней она выглядит как цыганка.
– А ты, Роуз, выглядишь сногсшибательно, – сказал Дженкин.
– Ты нравишься мне в этом платье, – подхватил Джерард, – такое необыкновенно простое, мне нравится этот чудесный тем-но-зеленый цвет, как цвет лавра, или мирта, или плюща.
Время Дженкину пригласить ее на танец, подумала Роуз, ему не хочется, он не любит танцевать, но придется. А Джерард будет танцевать с Джин. Потом она – с Дунканом. Ничего, все нормально. Ей уже лучше. Может, слегка захмелела.
– Пора мне навестить Левквиста, – сказал Джерард. – Хочешь пойти со мной, Дженкин?
– Я уже.
– Уже навестил?!
Возмущение, прозвучавшее в голосе Джерарда, имело давнишние корни. Пламя старой неистощимой, непреходящей ревности мгновенно вспыхнуло в его сердце. И жгло столь же мучительно, как когда-то. Как все они жаждали похвалы этого человека в то далекое и недолгое золотое время. Жаждали его похвалы и его благосклонности. Джерарду сполна доставалось того и другого. Но ему все было мало: хотелось быть самым хвалимым, самым любимым. Трудно было теперь поверить, что ближайшим его соперником был Дженкин.
Дженкин, точно знавший, что думает Джерард, засмеялся. Резко сел, расплескав свой бокал.
– Он не просил тебя что-нибудь перевести?
– Просил, – кивнул Дженкин, – черт знает что. Подкинул кусок из Фукидида.
– Справился?
– Я сказал, что ничего не могу в нем понять.
– А он?
– Рассмеялся и похлопал меня по руке.
– Он всегда питал к тебе слабость.
– А от тебя всегда ожидал большего.
Джерард не стал это оспаривать.
– Извини, что не предупредил, что собираюсь к Левквисгу, – сказал Дженкин уже серьезно, – тогда б мы могли пойти вместе. Но я знал, что он разыграет со мной старую шутку. Я не боялся опростоволоситься, но не хотелось, чтобы ты при этом присутствовал.
Джерарда полностью удовлетворило такое объяснение.
– Как вы все здорово жили в прошлом! – воскликнула Роуз.
– Да. Ты только что вспомнила, – согласился Дженкин, – как Джин сделала в лодке стойку на голове. Это было майским утром.
– Ты был там? – спросила Роуз. – Я не помню. Джерард был, Дункан был… и… Синклер.
Дверь распахнулась и вошел, покачиваясь, Гулливер Эш.
Джерард тут же обратился к нему:
– Гулл, ты не видел Тамар и Конрада? Я совершенно забыл сказать им, чтобы шли сюда.
– Я их видел, – ответил Гулливер, с особой тщательностью, раздельно выговаривая слова, как пьяный человек. – Видел. Но Конрад тут же убежал, оставив ее одну.
– Оставил ее одну? – переспросила Роуз.
– Я развлекал ее разговором. Потом тоже оставил ее. Вот все, что имею вам доложить.
