Руки Питера уже не дрожали. Будущее было ему обещано. Место это оказалось не Гефсиманским садом, и он не шел на Голгофу, ему предстояло великое приключение. Он был избран из тысяч, чтобы исполнить самую великую миссию со времен, когда апостолы рискнули завоевать Рим силой любви, и он постарается сделать все, что только сможет.
Беатрис не было там, где он ее оставил. На секунду он подумал, что она потеряла самообладание и покинула терминал, не попрощавшись. Питер почувствовал, как сердце горько сжалось. Но потом он заметил жену в передних рядах кресел ближе к киоску, где торговали кофе и сдобой. Би стояла на четвереньках, лица не было видно из-под волос. Перед ней в той же позе стоял ребенок, толстый малыш в трикотажных штанишках, которые топорщились над криво надетым подгузником.
– Смотри… у меня десять пальцев! – говорила она ребенку. – А у тебя десять пальцев?
Бутуз вытянул ручки вперед, почти касаясь Би. Она пересчитала его пальчики, потом воскликнула:
– Сто! Нет, десять!
Ребенок рассмеялся. Девочка постарше стояла чуть позади и сосала палец. Она все время оглядывалась на мать, которая не обращала внимания ни на детей, ни на Беатрис, поглощенная прибором, который держала в руке.
– О, привет! – Би заметила Питера.
Она отбросила волосы с лица и заправила их за уши.
– Это Джейсон и Джемма. Они летят в Аликанте.
– Надеюсь, – откликнулась мать слабым голосом.
Приборчик издал тихий звук, анализируя уровень глюкозы в крови женщины.
– Эти люди здесь с двух часов, – объяснила Беатрис. – Они измотаны.
– Чтоб я еще раз когда-нибудь… – пробормотала женщина, раскапывая в сумке шприц с инсулином. – Клянусь, они берут у тебя деньги, а потом им по барабану.
– Джоанна, это мой муж Питер. Питер, это Джоанна.
Джоанна кивнула, приветствуя, но была слишком озабочена своими горестями, чтобы поддержать разговор.
– В рекламке это выглядит дешево, – горько пожаловалась она, – но скупой платит дважды.
– О, не так все плохо, Джоанна, – вступилась за авиакомпанию Беатрис. – Все будет прекрасно. Ничего ведь плохого не случилось. Подумайте, если бы самолет вылетал на восемь часов позже, вы бы делали то же самое – ждали бы, только дома.
– А эти двое спали бы в кроватях, – проворчала женщина, обнажив складку плоти на животе и вкалывая в нее иголку.
Джейсон и Джемма, искренне оскорбленные предположением, что они жертвы обычного недосыпа, а не жестокой несправедливости, уже еле сдерживались от того, чтобы закатить новую истерику. Беатрис опять стала на четвереньки.
– Я, наверно, потеряла ноги, – сказала она, близоруко вглядываясь в пол. – Куда они пропали?
– Да вот же! – закричал малыш Джейсон, когда она повернулась к нему спиной.
– Где? – закричала она, снова повернувшись к нему.
– Слава богу, – сказала Джоанна, – вот и Фредди с едой.
К ним, тяжко переваливаясь, приближался мужчина со скучным лицом без подбородка, в ветровке цвета овсяной каши, в руках он держал несколько бумажных пакетов.
– Самое крупное в мире обувалово, – объявил он. – Они держат тебя в очереди с двумя жалкими купонами на два соверена или бог знает чего. Как в очереди по безработице. Я вам скажу, если через полчаса эта чертова шарашка не начнет…
– Фредди, – сказала Беатрис ясным голосом, – это мой муж, Питер.
Мужчина положил свертки и пожал Питеру руку:
– Ваша жена просто ангел, Пит. Она всегда заботится о беспризорниках?
– Мы… мы оба верим, что надо быть дружелюбными, – сказал Питер. – Это ничего не стоит, но делает жизнь интересней.
