– А в чем, собственно, проблема? – спросил он, устраивая напиток и банан на сверкающей под солнцем крыше лимузина.
– Да, в общем-то, ни в чем, – ответил Питер, косясь на штуковину, которую он держал в ладони. – Я, видимо, не знаю, как им пользоваться.
И это была правда. Он вообще был не в ладах с техникой и пользовался телефоном только в крайних обстоятельствах, остальное время аппарат мирно спал в кармане, пока не устареет. Каждый год Беатрис сообщала Питеру его новый номер или свой, потому что очередной сервис-провайдер становился слишком проблемным или разорялся. Подобные конторы вообще в последнее время стали разоряться с пугающей частотой. Беатрис легко освоила модное приспособление, а Питер – нет. Он знал только, что ему трудно запоминать эти два номера каждый год, хотя он без малейшего труда запоминал длинные выдержки из Писания. А его сложности с техникой заключались в том, что если он нажимал на телефоне иконку, чтобы позвонить, и ничего не происходило – вот как сейчас, здесь, в слепящем чистилище Флориды, – то он не представлял, что же делать дальше.
Шоферу не терпелось отправиться в путь, предстояла еще долгая дорога. Откусив изрядный кусок банана, он завладел телефоном Питера и недоверчиво исследовал его.
– А его карта годится? – пробормотал он, жуя. – Чтобы звонить… э-э… в Англию?
– Думаю, что да, – ответил Питер. – Конечно.
Шофер с подчеркнутым безразличием отдал ему телефон:
– Как по мне – нормальный рабочий мобильник.
Питер укрылся в тени железного козырька, нависающего над бензиновыми колонками, и попытался еще раз набрать правильную последовательность символов. В этот раз он был вознагражден отрывистой мелодией: международный код, а потом номер Би. Прижав прямоугольничек к уху, он глядел на незнакомую голубизну неба и точеные деревья, окружающие стоянку.
– Алло?
– Это я, – сказал он.
– …ло?
– Ты меня слышишь? – спросил он.
– …слышу тебя… – отозвалась Би. Голос ее был окутан метелью помех.
Случайные слова, словно беспорядочные искры, выпрыгивали во все стороны из крошечного усилителя телефона.
– Я во Флориде, – сказал он.
– …бокая… ночь, – ответила она.
– Извини… Я тебя разбудил?
– …люблю тебя… как у тебя… знаешь?..
– В полном порядке, – сказал он; телефон скользил в потных руках. – Извини, что звоню сейчас, но, может, потом больше и не получится. Самолет опоздал, и мы спешим.
– и… о… в… я… парень что-нибудь знает?..
Он отошел от машины подальше, лишившись тени металлического навеса.
– Этот парень ничего не знает, – пробормотал Питер, веря, что его слова донесутся отчетливей, чем ее слова к нему. – Я даже не уверен, что он работает на СШИК.
– …не… совался?
– Нет, еще не интересовался. Спрошу.
Он слегка робел. Уже минут двадцать или тридцать ехал в машине с шофером и не удосужился узнать, трудится тот на СШИК или просто нанят привезти его. Все, что он узнал до сих пор: маленькая девочка с фотографии на приборной панели – это шоферова дочка, сам шофер только что развелся с матерью девочки, а мать мамы девочки – адвокат и прикладывает все усилия, чтобы зять пожалел, что родился на свет.
– У меня сейчас… голова идет кругом. И в самолете не спал. Я напишу тебе, когда… ну, когда окажусь там. Времени будет много, я тебе обо всем расскажу. Как будто мы путешествуем вместе.
Потом зашуршали помехи, и он уже не был уверен, то ли она замолчала, то ли ее слова утонули в этом шуме. Он заговорил громче:
