Книги. Сигареты. Поезда - страница 9
– Ты закончила?
– Почти. Пара абзацев, и погнали.
– Сёрф закрывается через тринадцать минут. Может, сохранишься и пойдём?
– Да нет, я успею. Не мешай только.
Марк пожал плечами. Потом покрутил – одним, вторым, обоими – с приближением сессии ты словно прилипаешь к ноутбуку, становишься с ним одним целым. Буквально: руки замирают в одном положении, пальцы двигаются отлаженно, безошибочно, будто крутятся на подшипниках и управляются миллионами рычажков.
Марк встал, потянулся, ознаменовав конец работы и полез под стол – выдёргивать зарядку из гостеприимной розетки кофейни. Алиса сосредоточенно, будто лыжник на финальном кругу, смотрит в экран, отбивая чечётку на клавиатуре. Решающая гонка перед сдачей эссе. Сколько гениальных мыслей приходило в эти минуты. Сколько из них не было записано…
Марк медитативно убирал стол. Стакан в стакан, снять крышку, смять обёртку, – пальцы живут своей, отстранённой от суматохи разума, гармоничной жизнью, – сложить мусор в стаканы, туда же – крошки от одного сэндвича на двоих: атмосфера атмосферой, а стипендия ниже всех мыслимых минимумов, не то что прожиточного.
Пальцы. Пальцы Марка – произведение искусства. Тонкие, длинные, гибкие. Они двигаются так, что у Алисы не хватает слов их описать – не дирижёр, не балет… Что-то не от мира сего. А разве могло быть иначе? Не имело права.
Впервые эти пальцы Алиса заметила в ту самую ночь, когда вела его пьяного через пост охраны. Не сразу, конечно – они как-то затерялись в бардаке его комнаты. Вообще, Алисе чужой бардак нравился – он многое говорит о человеке. Это не просто разбросанные вещи. Это человек чем-то увлёкся, и забыл, что выходить через минус полчаса; сидел допоздна и уснул за столом; мучительно выбирал ту самую вещь, выкидывая из шкафа всё, что мог, и на уборку не осталось ни минуточки; бросил, потому что отвлекли; отвлёкся, потому что не может бросить.
– Успела.
– Молодец, а теперь давай быстрее, а то нас тут закроют.
– Если бы…
Вышли в май.
– Давай длинным путём?
– Не опоздаем? – Марк для порядка включил внутреннего душнилу, но послушно направился в противоположную от ближайшего метро сторону.
– Куда нам опаздывать?
– Утром завтра. Нам на коллоквиум, если ты вдруг забыла.
Длинный путь представлял из себя набережную с гитаристами на каждой скамейке, запоздалых скейтеров, теряющихся в темноте парка, мост с жёлтыми укреплениями – опять забыла, как он там называется, – рыжие огни в тяжёлой, ртутно-смолянистой воде и медленно остывающий прожаренный воздух. Жара такая, что то и дело вспоминается Михаил. То Булгаков, то Берлиоз, от и вовсе архангел. Поневоле внимательней всматриваешься во всех незнакомцев в костюмах (главное – в обед в Сити не соваться), дёрганно реагируешь на стук трости в метро: мало ли какой дедушка устоит варьете?
– Тебя правда сейчас коллок волнует? Помнишь "Паровозик из Ромашково" – был в детстве такой мультик про паровоз-буддиста. Вдохни сирень и расслабься.
– Там не было про сирень…
Алиса мотнула головой и рассмеялась. Ночная Москва снимала напряжение и пьянило как вино. "Сказала бы, что хорошее, но хорошего ещё не пробовала". Запрыгнула на бетонное ограждение, раскинула руки и пошла, чуть пошатываясь. Марк посмотрел взглядом "упадёшь – я плавать не умею и даже звать никого не буду" (хотя – конечно – обязательно будет), и Алиса спрыгнула на землю необетованную.