Княжич. Знак силы - страница 14

Драка закончилась ничем. Когда бойцы совсем уж обессилели. Чуть переведя дух, Амодих обиженно засопел:

– Чего ты полез? Его давно надо было проучить.

Вокруг согласно загалдели.

Санко, опустив голову, привалился спиной к стене, в стороне ото всех. Одной рукой зажимая кровоточащий нос, а другой теребя подол перепачканной рубахи.

– Он… Он – мой друг, – неожиданно выпалил росс. – Кто его тронет, будет иметь дело со мной!

Балл удивлённо заморгал:

– Что ж ты раньше не сказал?

– А идите вы все! – вдруг выкрикнул Олешка, по-взрослому зло сплюнул и, не оборачиваясь, зашагал со двора.

Не заметил, как вышел за крепостные ворота и очутился в лесу. Напролом, без тропы, не пытаясь запомнить дорогу. Ему было всё равно. Он чувствовал себя потерянным и жутко одиноким.

Впервые россу очень-очень захотелось иметь друга. Такого, чтоб по гроб жизни… Чтоб как братья… Чтоб завсегда спиной к спине… Чтоб любые тайны ему…

Глаза сами собой наполнились предательской влагой.

Пусть!

Олешка почти ничего не видел, но шёл и шёл вперёд, запинаясь и натыкаясь на ветки.

А этот!.. Даже слова не сказал!

– Постой!..

Ой, кто это?!

– Да стой же!

Княжич стремительно обернулся. И так и застыл с заплаканным лицом.

Да, конечно, то был Санко! Кто же ещё?!

Славон смотрел на Олешку немного виновато. Закусив раздувшуюся губу. Очень серьёзно. И будто не замечая грязных разводов на щеках росса.

Потом нерешительно протянул ладошку:

– Спасибо!

Теперь Олешка не представлял себе жизни без друга. Хотя, наверное, сроду бы никому не признался в этом.

Тогда, после стычки с Амодихом, Санко долго вёл его через заросли и буераки – куда-то в чащу. Он так и не отпустил Олешкину ладонь.

Княжич ничего не спрашивал: просто доверился обретённому товарищу. И страшился поднять на него глаза. Россу казалось, что стоит это сделать, как Санко исчезнет, растворится в воздухе как морок. И ещё крепче сжимал руку славона, ничуть не стесняясь своих порывов. А тот… тоже молчал и не оглядывался.

Наконец, они выбрались к ручью, журчавшему неожиданно громко в осенней тишине леса.

Санко смыл с лица засохшую кровь и ещё раз посмотрел на Олешку: теперь уже с весёлыми искорками во взгляде. Княжич почувствовал себя неловко. Пробурчал:

– Ты что, драться не умеешь?

– Не, – простодушно признался славон. – Ну, идём…

– Куда ещё?

Санко не ответил. И снова протянул руку.

В чащобе у него оказалось прибежище – самодельная хижинка в ветвях могучего дуба.

– То моя оселя21, – торжественно сообщил он.

С тех пор мальчики часто ходили в лес вместе.

О себе славон рассказывал с неохотой, но мало-помалу Олешке удалось разговорить друга. Ну, не вечно же сидеть молчком в самом деле!

Мать Санко умерла вскоре после рождения первенца. Отец – опытный ратник – сгинул во время войны со степняками, налетевшими как голодная саранча, когда сыну едва стукнуло три годика. От родителя остался лоскутный оберег, который сумрачный отрок, не снимая, носил на левом запястье.

Перед тем, как отправиться в поход, отец поручил отпрыска дальнему родичу – старику-зверолову. Тот жил в деревеньке под названием Оболье, у самой границы с Гардарикой.

Про деда среди местных ходила дурная молва, что он колдун: «Брехали не знамо шо, а за снадобьями бегали…» Обретался на отшибе и часто промышлял далеко от дома: «Куды мы тока не завертали! До Фениции ходили».

Старый охотник не особо жаловал свалившегося ему на голову мальца. Но и прочь не гнал. От него Санко научился разбираться в повадках птиц и животных, различать растения, читать любые следы. Отрок оказался способным учеником. К своему седьмому лету мог, к примеру, в одиночку исцелить занедужившую корову бабки Малатьи: «Ой, да то лёгко! Коли разуметь: сама захворала, али кто порчу навёл».