«Несчастное замужество моей дочери, на которое я согласился против воли своей, разлучило меня не только с ней, но и с ее сыном. Отец его женился вторично на злой и пустой женщине и рассорился и со мной, и с моим сыном, тогда еще живым. Он не позволял моему внуку посещать меня, и я не знал даже в лицо сына моей дочери. Когда он был произведен в офицеры, то даже не заглянул ко мне и, не простясь ни с кем, уехал на Кавказ. Мой покойный сын просил его остаться в Петербурге и, по моему желанию, предлагал дать ему средства служить в гвардии, но Сергей по молодости лет гордо отверг это предложение. Мы узнали стороной, что на Кавказе он женился Бог весть на ком… По крайней мере, он никого из нас не известил о своей женитьбе. Вы, милостивый государь, мне пишете, что несчастный Сергей был убит горцами, а жена его умерла. Очень сожалею и молю Бога помиловать и принять милосердно душу его, но я не знал этого моего внука и, посудите сами, могу ли сокрушаться о его смерти? Сожалею, что он оставил сиротку-дочку, но не могу в мои преклонные лета взять ее на воспитание. Дни мои, скажу больше – часы мои сочтены: мне восемьдесят лет, и мне должно ежеминутно думать о смертном часе, а не о воспитании четырехлетней девочки. Если я умру завтра, то на кого могу я оставить мою правнучку? Я живу один-одинешенек с двадцатилетним внуком. Согласитесь, что двадцатилетний мальчик не может в случае моей смерти взять на себя воспитание четырехлетнего ребенка. Я никак не придумаю, что мне с ней делать, и советую вам обратиться к теткам ее отца, Богуславовым. Если же эти старые богатые девицы не захотят взять на себя тяжкую обязанность воспитать сиротку, дочь их родного племянника, напишите мне: я постараюсь поместить ее в какое-нибудь воспитательное заведение и буду платить за ее содержание. Вот и все, что я могу для нее сделать».
После обыкновенных форм вежливости письмо это было подписано: «Князь Дубровин».
Вскоре пришло другое письмо – от старшей из трех девиц Богуславовых:
«Милостивый государь, Василий Федорович!
С прискорбием узнали мы из Вашего письма, что племянник наш Сергей Богуславов убит горцами. Ни мои сестры, ни я не желаем поминать старого, но не можем не сказать, что отец Сергея, брат наш, вел жизнь шумную, беспорядочную и, женившись во второй раз на пустой женщине, рассорился со всеми нами и даже не представил нам своего сына, нашего племянника. Мы от чужих людей узнали, что он уехал на Кавказ, а от вас – что он был женат и убит. Сожалеем, что он оставил сиротку-дочку, но не можем ничего сделать для нее. Обвинить нас никто не имеет права, ибо мы даже не знали ничего о ее рождении, и она нам совсем чужая, хотя, к сожалению, кровь Богуславовых течет в ее жилах. Ее отец виноват в том, что она осталась одинокой, ибо женился без ведома своих родных и без благословения отца и деда. В наши лета мы не можем взять на себя воспитание девочки, не можем и поместить ее в институт или пансион на свой счет. Одна из нас очень больна, и все наше время и наши доходы уходят на нее. Мы часто, ради слабого здоровья сестры, принуждены ездить на Воды и совершенно зависим от нее. Сестры мои и я советуем Вам обратиться к ее прадеду, престарелому, но богатому князю Дубровину. Он прадед Вашей сиротки, и ему проще всего о ней позаботиться – ведь она родная внучка его несчастной покойной дочери…»
