Код 222 - страница 13

Но я, кажется, отвлеклась.

Звуки, которые я сначала слышала будто сквозь пелену, стали более четкими. И тут меня осенило: это звуковое сопровождение больного в реанимации (спасибо сериалу про медиков, который я смотрела запоем).

Мне сразу же захотелось узнать, где я, и совершенно нормальной реакцией было бы открыть глаза и сесть на кровати, но… у меня не получилось. Совсем. Я хотела потрогать рукой свои глаза, убедиться, что они есть, что они не склеены, не закрыты повязкой, но и руки меня тоже не слушались. Становилось тревожно. Я сосредоточилась на своем теле, пытаясь привести в движение хоть какую-то часть себя, но мне не удалось даже глазами пошевелить – не веками, а именно глазными яблоками, что казалось мне совсем уж невозможным. Меня охватила такая дикая паника, что приборы начали пищать на другой лад: часто и громко.

Не знаю, сколько времени понадобилось моему мозгу, чтобы я поняла взаимосвязь между паникой и звуками, но в голову пришла мысль, что я и есть тот больной, что подключен к системе интенсивной терапии (или как она там называется). И ровно в этот момент я услышала, как в комнату кто-то зашел.

Вошедшей оказалась медсестра (что я поняла чуть позже), которая пришла по сигналу приборов. Я слышала, как она чем-то щелкает, что-то достает из ящика, чем-то шуршит и, вероятно, проводит какие-то манипуляции со мной. (Прости, в моем повествовании полно неопределенностей вроде «что-то», «чем-то», «какие-то», но все, что происходило вокруг, я могла только предполагать, основываясь лишь на том, что слышала).

Так вот. Похоже, что-то шло не так, поскольку медсестра ушла и быстро вернулась еще с кем-то. Из их разговора я поняла, что, во-первых, мой лечащий врач – мужчина, во-вторых, мой мозг начал функционировать. Ты будешь смеяться, но первая реакция на услышанное была: «Что значит “начал функционировать”?! А до этого я по-вашему была безмозглая?» Но потом, конечно, на помощь пришли логика и немного самообладания. Поскольку до меня дошло, что это мое тело лежало сейчас обездвиженное и подключенное к аппаратам, увеличение мозговой активности было не оскорблением, а шансом, что все скоро станет как прежде.

Врач велел медсестре сделать мне какой-то укол и следить за показаниями приборов. «Возможно, есть положительная динамика, но говорить об этом еще рано. Нужно понаблюдать, прежде чем делать окончательные выводы». Он ушел. Медсестра еще недолго чем-то шуршала, но потом тоже ушла.

В то, что мое тело меня не слушается, я все равно отказывалась верить; я снова и снова пыталась пошевелить какой-нибудь конечностью, но тщетно, и это меня бесило. Я была как тот пациент из фильма «Наркоз»1 – испытывала массу эмоций, но не имела никаких способов выразить их, словно закупоренная бутылка со взрывной смесью внутри…

Но знаешь, что самое невыносимое в такой ситуации? Мысли! Их становится в разы больше, чем обычно, и ты не можешь от них никуда деться. И это становится твоим адом. Абсолютно любой человек может загнать себя в пекло раздумий, так же, как и вытащить себя из него. Теперь-то я понимала, зачем больных людей погружали в лечебный сон: чтобы они не затащили себя в бездну жалости, разочарования и безнадежности. Но мне и это было недоступно. Ну что ж… Оставалось только приспосабливаться к ситуации. Вновь.

Единственным выходом было бы уснуть самостоятельно, но для начала необходимо было успокоить нервную систему. Знаешь, однажды на занятии йогой мастер предложил нам такой метод для выравнивания состояния: нужно представить, будто плывешь на лодке по реке. Узкая полоска водной глади, тишина, вокруг только деревья и трава. Все безмятежно и спокойно. А ты гребешь веслом. Взмах, и гребок справа. Взмах, и гребок слева. Взмах – справа, взмах – слева. Справа, слева. И так до бесконечности. С тех пор я стала пользоваться этой визуализацией для засыпания, и она всегда срабатывала. Вот и тогда я решила прибегнуть к испытанному способу. Справа, слева, справа, слева. Постепенно я успокоилась и, скорее всего, уснула бы, но тут открылась дверь, и кто-то вошел.