– Спасибо, – выдавил я, поглубже спрятав руки в карманах куртки.
«Зачем он меня поддавливает? Ведь знает, что у меня вечно холодные руки! Или забыл? Да нет, не мог он забыть. Просто указывает мне на мои недоработки». Я сосредоточился на мысленном повторении настройки первого биотона:
Обретая Путь – Обретаю Сердце.
Обретая Сердце – Обретаю Себя.
Обретая Себя – Обретаю Реальность.
Обретая Реальность – Обретаю Правоту.
Обретая Правоту – Обретаю Внутренний Огонь.
***
Следующим же вечером я приехал к Александре с бутылкой коньяка. Кроме хозяйки, в доме находилась её подруга Ольга Смородина, лет на десять её помладше, похожая на крупную гусыню. Она тоже посещала занятия Мастера, но пребывала в раздумьях.
– Ну, рассказывай, Костик, — повелела Смородина с базарными нотками в голосе, — как ты дошёл до жизни такой?
– Я не Костик вам, — твердо отбил я. — Зовите меня, пожалуйста, Константин либо Костас.
– Тогда лучше Костас, – согласилась Смородина, с такой — у-тю-тю — интонацией, словно уступала малышу. — Константин слишком длинно.
Хочет казаться воительницей, а сама мягкая, как тесто!
– Расскажи нам, Костас, кто такой Эс-эН? – попросила Александра.
– Охотно. Только давайте сначала выпьем? — я достал из рюкзака круглую бутылку с пятилетним Араратом. — А то, знаете, даже боги, и те не обходились без сомы!
Они не стали возражать. Хозяйка поставила на стол рюмочки.
– Ташкент – сокровищница учений. Такое место, если ты в теме, то тебя обязательно приведут к учителю, — начал я. – Необходима была рекомендация, без неё Мастер мог и не принять. Про Эс-эНа говорили, что он белый маг. Мы с другом к нему пришли, попросились в обучение, а он назначил нам испытание болью.
– Болью? — Александра надломила бровь.
– Вообще, раньше мастера так и поступали – испытывали перед обучением. Не то, что сейчас – деньги есть, значит, ученик. В духовном продвижении без умения работать с болью не обойтись. Он поставил иглы нам в уши. Настоящая симфония боли! Мой друг не выдержал, сбежал. А меня Мастер принял в послушничество. Так я оказался в Школе. Но через два года, нам с семьей пришлось уехать из Ташкента. Я безнадежно отстал за этот период, что пробыл в отрыве от Школы. Всё еще послушник, а они уже чёрные пояса!
– Ты быстро наверстаешь, – улыбнулась хозяйка и вдруг дёрнулась, как будто её кольнуло под ребро.
Мы выпили по рюмочке, потом ещё по одной. Дамы разошлись — накатывали почти наравне со мной. Не увиливали, и вскоре уже точно две тропические птицы перекликались-пересмеивались. Теперь Ольгин голос казался мне вольготным, переполненным душевностью и теплотой. А у Александры голос был с хрипотцой, аристократический, холёный. Глаза её вспыхнули турмалиновым хмельным огнём. Эти две брухи меня здесь и сейчас на мясо разделают.
– Ну, что? Пьём? — не дожидаясь ответа, я привычным движением опрокинул в рот очередную рюмку. — Это практика такая, преобразование алкоголя в жизненность. Секретная.
– Ого! — ухмыльнулась Смородина. — И часто ты так практикуешь?
– Регулярно!
– Этому вас учат в Школе?
– Тс-с! Никому не говорите. Но Осознание пережигает алкоголь.
– Правда? Ну, значит, и это не будет лишним, — Смородина поставила на стол пузырь с чуть зеленоватой прозрачной жидкостью. — Первач! Бьёт по ногам, а не по голове, учти!
– Родненькая! Конечно же, учту!
– Что же всё-таки это такое, осознание? — спросила хозяйка.
