Как-то раз вскоре после полудня Мэдди следила, не появятся ли в эфире отставшие после сражения, в котором не участвовала эскадрилья Мейдсенд, и чуть не упала со стула, когда до нее донесся отчаянный голос, раздавшийся на ее частоте:
– Мэйдэй-мэйдэй…
Отчетливый сигнал по-английски. А может, это было французское m’aidez, «на помощь». Дальше передача шла по-немецки.
Голос был мальчишеским, молодым и перепуганным. Каждое появление в эфире обрывалось всхлипыванием. Мэдди сглотнула – она понятия не имела, откуда несется этот отчаянный зов о помощи, – и крикнула:
– Слушайте! Слушайте, – после чего переключила звук с наушников на громкоговоритель, чтобы все могли услышать, и схватила телефонную трубку: – Это помощник диспетчера Бродатт из наблюдательной башни. Я могу связаться непосредственно с Дженни из спецобязанностей? Ладно, значит, с Тессой. С тем, кто у экрана. Мне нужно идентифицировать радиосигнал…
Все столпились вокруг телефона, глядя через плечо Мэдди, как она записывает под диктовку с радиолокационной станции, и громко ахнули, осмыслив координаты.
– Он идет прямо на Мейдсенд!
– Вдруг это бомбардировщик?
– Вдруг у него еще остались боеприпасы?
– А если это ловушка?
– Тогда он говорил бы по-английски!
– Кто-нибудь знает немецкий? – выкрикнул дежурный офицер.
Все молчали.
– Проклятье! Бродатт, оставайтесь на связи. Давенпорт, пробегитесь по базе, может, кто-нибудь из девочек поможет. Приведите мне человека, понимающего немецкий! Живо!
Сердце билось у Мэдди где-то в горле. Она прижимала к одному уху наушник, к другому – телефонную трубку и ждала новой информации от девушки у радара.
– Тсс, – предупредил Мэдди дежурный офицер, перегнулся ей через плечо и взял трубку, чтобы у нее освободилась рука и можно было записывать. – Ничего не говори, чтобы он не узнал, кто его слушает.
Дверь с грохотом распахнулась, и показался Давенпорт. По пятам за ним шла одна из радисток Женских вспомогательных сил.
Девушка выглядела безупречно: ни единой синей ниточки не торчало из униформы, длинные светлые волосы уложены в идеальную прическу, начинающуюся двумя дюймами выше форменного воротничка. Мэдди видела ее в столовой да на редких вечеринках. Между собой ее называли Королевна, хотя официально она не была пчелиной маткой, королевой роя ЖВАС (так мы зовем старшего администратора базы), да и фамилия ее звучала совершенно иначе. Мэдди не знала, как ее зовут по-настоящему. Королевна обладала репутацией быстрой и бесстрашной девчонки, которая безнаказанно дерзила вышестоящим офицерам, но при этом во время воздушной тревоги не покидала помещение, не убедившись, что там больше никого не осталось. Состоящая в отдаленном родстве с королевской семьей, она занимала определенное положение благодаря скорее привилегиям, чем опыту. У нее было звание офицера, но, по слухам, она трудилась за радиоустановкой так же усердно, как любая продавщица, выбившаяся из самых низов. Королевна была хорошенькой, миниатюрной, с легкой походкой, и если в эскадрилье субботним вечером устраивали танцы, летчики стремились пригласить именно ее.
– Дайте ей наушники, Бродатт, – велел дежурный офицер. Мэдди сняла наушники с микрофоном и передала хорошенькой блондинке-радиооператору, которая тут же надела их на голову.
Через несколько секунд Королевна сказала:
– Говорит, он над Ла-Маншем. Ищет Кале.
– Но Тесса же сказала, что он приближается к побережью в районе Уитстейбла!
