Кое-что из жизни воронов и не только… - страница 3

Не бил по лицу лишь капрал-шеф Жак Дорньер, награждая волонтёров подзатыльниками и ободряющими фразами с наиболее часто встречающимся звукосочетанием «мерд» (дерьмо). Дерьмом он называл все, что попадалось ему на глаза, сетуя на жизнь, в которой всё хорошее – либо противозаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению.

Что касается ожирения, то новобранцам оно явно не грозило. При запредельных нагрузках и непрекращающейся ни днём, ни ночью проверке на выносливость, еды выдавали крайне мало. Так что ко времени последнего испытания под названием «ле ре» (рейд) мы были так изнурены, что еле таскали ноги. Ноги же нам были нужны для того, чтобы пройти за три дня порядка ста пятидесяти километров. Маршрут пролегал через горы. Туда людей доставляли на вертолётах, а потом фактически бросали на произвол судьбы. Типа, у вас цель – в кратчайшие сроки вернуться в казармы, а как вы это сделаете – ваше дело. Только учтите, марш носит боевой тактический характер, поэтому необходимо быстро перемещаться на открытых пространствах, лишая потенциального противника возможности прицелиться. Рекомендуется использовать приём «один продвигается – второй прикрывает» и преодолевать преграды в виде деревень и частных владений так, как это принято в боевых условиях, страхуясь от всевозможных засад и ловушек. Кроме того, «ле ре» – это проверка навыков владения радиосвязью, оказания первой медицинской помощи и обращения с оружием, и это не шутки!

В том, что это не шутки, мы убедились в первый же день рейда, когда один наш товарищ упал с обрыва и серьёзно покалечился, а двое других, напившись воды из непомеченного на карте лесного ручья, чуть не отдали богу душу. Впрочем, богу душу чуть не отдали мы все, и только грандиозный пир, который нам устроили в последнюю ночь перед возвращением в лагерь, помог немного расслабиться и снова почувствовать себя людьми.

Но, как выяснилось, расслабляться было рано. В лагере, куда мы вошли утром, как победители, нас ожидало последнее и самое, пожалуй, тяжёлое испытание – чистка вооружения и снаряжения перед сдачей на склад. Во двор вынесли столы, и мы принялись скрести и полировать чёртовы железяки, не подозревая, что этот процесс продлится двадцать четыре часа без перерыва! Что руки будет саднить от спирта, а ноги отекут и поспорят со слоновьими, что мы будем бредить от усталости, но не сможем отдохнуть, пока не закончим работу.

После того, как чёртова работа всё-таки была закончена, нам вручили «кепи блан» (белые кепи) и поздравили со вступлением в Легион. Жак Дорньер не остался в стороне, сообщив, что на днях нас распределят по полкам в соответствии с желанием и количеством мест. Это было что-то новенькое, поскольку до этого нам постоянно внушали – единственная подлинная свобода – это свобода от необходимости делать выбор. А возможность выбора, оказывается, всё-таки существовала.

Я и Остап, с которым мы к тому времени успели подружиться, решили распределиться в тринадцатую полубригаду, базирующуюся на северо-востоке Африки. А если точнее, – в Джибути, расположенном на берегу Аденского пролива у выхода из Красного моря в Индийский океан, если кто не знает.

На прощанье Дорньер посоветовал держаться от политики подальше, сказав:

– О чём бы они ни толковали, они толкуют о деньгах. Вот и вы, парни, думайте только о своих прибылях.

Насчёт прибылей капрал-шеф явно погорячился. Ведь жалованье легионера первого года службы составляет всего 1033 евро в месяц, включая проживание и питание. Надбавка за службу в заморском департаменте варьируется в зависимости от места дислокации, климатических условий и интенсивности боевых действий. В нашем случае коэффициент от базовой ставки был максимальным и соответствовал цифре 1,7. Что тянуло на 1756 евро. Тоже не густо. Впрочем, никто при поступлении в Легион больших денег и не обещал. Там обещают другое – возможность начать новую жизнь под новым именем, вписанным в новый паспорт, который, спустя три года, обретёт статус полноценного официального документа, удостоверяющего вашу личность. Как говаривал Жак Дорньер: «Если против тебя факты – оспаривай закон, если против тебя закон – оспаривай факты, если против тебя и факты и закон – вступай в Иностранный Легион». Так как это был именно мой случай, я поменял имя, данное мне при рождении, и аналогичным образом поступают до восьмидесяти процентов волонтёров. Есть среди них, конечно, и мальчишки-романтики, начитавшиеся историй о «солдатах удачи», «диких гусях» и «зелёных беретах», но, в основном, это мужчины, желающие порвать с прошлым, – забыть обо всём и быть забытыми. И это право – быть забытыми, им гарантирует Легион. На практике это означает, что, если вас разыщут родственники (мать, жена, брат, не важно), а вы не захотите их видеть, им ответят: «Такого человека здесь нет». И пронырливых журналистов пошлют куда подальше, и сероглазых представителей спецслужб. Таких, как товарищ Сикол, что всё-таки сумел меня выследить.