Кофе по-ирландски - страница 29

– Мне уже двадцать пять лет, но я никогда не встречал никого, кто мог бы догадаться, что я в прошлом военнообязанный.

Уже двадцать пять! Очень смешно! Мальчишка! Так вот почему ты так отчаянно стараешься напустить на себя важности! Тю-ю-ю, а я-то думала… Мне стало его даже жаль. Пыжится, пыжится, а на самом деле как тот осьминог, который синьку выпускает, чтоб его не видели окружающие.

– Всё когда-нибудь случается впервые, Алексей Александрович.

– Удивительно, что этот человек – именно вы. В таком возрасте и что б такие выводы сделать… Похвально.

– Я бы с радостью поблагодарила вас за комплимент, но, боюсь, в академии вы учились посредственно. Маскировка освоена на оценку «удовлетворительно»,  а курсовая по определению возраста женщин с первого взгляда – вовсе не зачётная.

– А вы дерзите, Татьяна Юрьевна.

– Имею право. Я старше вас, Алексей. Извините, устала отчество прибавлять. Долго слишком.

– Осмелюсь спросить: могу я тоже называть вас просто Татьяной?

– Легко!

С этого взаимного признания разговор пошёл живее. Мы болтали о том, о сём, и о дискотеке на Лубянке тоже болтали, и о том, почему он, молодой гэрэушник, предпочёл военной карьере офисные войны. Он понравился мне таким: простым, без пафоса, без заморочек. Лицо ожило, и в нём стали проявляться черты милого домашнего мальчика. Я проникалась почти материнской теплотой к нему. Захотелось его обнять, прижать к себе, словно мягкую плюшевую игрушку. И в этот момент отчётливо поняла, что ничего серьёзного с ним быть не может.

Я стала собираться домой: мама настойчиво звонила несколько раз и в последний наш разговор сказала, что если её дочь продолжит себя вести в том же духе, то она перестанет брать к себе Даньку. Что я перехожу все границы, и прочее, прочее, прочее… А в мои планы вовсе не входило ссориться с ней, тем более я и так была ей безмерно благодарна за предоставляемую мне свободу.

– Что ж, Алексей. Надо признаться, я прекрасно провела время. Спасибо вам огромное.

– Я отвезу вас… тебя?

– Не откажусь… Лёша.

Он снял со спинки стула своё пальто и полез в один карман, потом в другой, потом в третий… В воздухе прямо так и запахло тревогой. Не говоря ни слова, он вышел из-за стола, приблизился к стойке бара, что-то сказал, потом к нему подоспел сотрудник кофейни, и они удалились. Пальто так и осталось висеть на спинке…

Минут через десять мой кавалер вернулся, помог мне накинуть верхнюю одежду. Мы вышли из заведения, сели в машину. Я расположилась на переднем сиденье, рядом с Алексеем.

– Лёш, что случилось?

– Ничего особенного, но ты была права – фиговый из меня вояка. Меня попросту обокрали, пока мы с тобой мило болтали. Вытащили бумажник из кармана пальто. Сам уже всё видел по камере наблюдения. Денег не жалко: я наличкой почти не пользуюсь, в банке же работаю, но вот документы… Всё пропало.

– Лёш! А если нас сотрудники ДПС остановят? Что делать?

Поворот головы и самодовольная язвительная улыбочка.

– Позвоню кому надо и поедем дальше.

Он довёз меня до дома, я чмокнула его в щёку и побежала в подъезд. Чувствовала себя ужасно. Как будто это я была виновата в том, что он лишился денег и документов.

***

18 ФЕВРАЛЯ

Всю прошедшую неделю я работала как проклятая. На носу праздники: «Двадцать третье февраля», потом «Восьмое марта», а это жаркие деньки для типографий. Масса заказов, накладки, недовольные клиенты… Нервотрёпка сплошная. За этими заботами не заметила, как и неделя пролетела. Мама, обиженная на то, как я с ней в прошлую субботу поступила, сказалась приболевшей, и в пятницу все мои посиделки с подругами сами собой отменились, зато взамен вечеринкам провела чудесные выходные с сыном. Мы побывали в детском клубе развлечений, где я сделала сотни фотографий с его участием: как он пробирается сквозь «дикие джунгли», как жуёт гамбургеры и засовывает в рот по нескольку картошек фри сразу, как прыгает на батуте и пробует себя в картинге.