– А это чего такое? – Милена достала из внутреннего кармана целлофановый пакет.
– Это?
– Да! Вот это!
– Серьги…
– Какие серьги?
– Ну, такие… Серьги… Сережки… Для ушей.
– Я знаю, что они для ушей. Откуда они у тебя?
– Я их нашел…
– Как нашел? Вот в таком виде? – она ткнула их почти мне в лицо. – Ты совсем заврался! Я так и думала, что у тебя появился женщина! Завел себе любовницу! Потерял голову! Швыряешь деньги налево и направо! Машины покупаешь! – ее голос становился все тише и тише, а это означало галактическую катастрофу. Будь мы на кухне, в меня бы уже летели сервизы и сковородки. – Ночами домой не приходишь! Спишь у нее. А еще улыбаешься в душе! И меня не слушаешь! Шубу не покупаешь…
Я не знал, что делать с этим потоком обвинений. Крики в ответ ни к чему бы не привели. Я уже пробовал. Раньше. И тут моя рука, сама по себе, отдельно от меня, схватила душевую лейку и направила ее в сторону кричащей супруги. Милена бросила пиджак и замахала руками, отбиваясь от струй воды. А я продолжал обливать, приговаривая при этом:
– У меня нет любовницы. У меня нет любовницы! Слышишь! Я люблю только одну тебя!
Теперь она была мокрая, как и я. Только в одежде. Но зато молчаливая и шмыгающая носом. Я выключил воду.
– Залезай ко мне. Надо одежду снять.
Она покорно залезла. Отстранила меня и переключила рычажок с душа на кран. Пустила воду и заткнула пробку так, словно поставила точку над всеми “i”. Сняла с себя одежду. Бросила на пол и уселась на дно нашей одноместной ванны. Согретое, между прочим, мною. Я сел напротив.
– Рассказывай! – спокойно произнесла Милена- Прекрасная.
Это было ее прозвище в институте. Нет, она не была первой красавицей. Отнюдь. Но в ней было нечто такое, чего не найдешь в девушках с обложки журналов. Черти в глазах. Отчего все парни сходили по ней с ума. Тем более, для многих осталось секретом, почему она выбрала именно мою невнятную персону в качестве супруга. Собственно, этот секрет волновал и меня самого! И волнует до сих пор! Особенно сейчас, когда она сидит передо мной, согнув одну ногу в колене, а другую вытянув по бортику. Ее руки лежат на краях ванны. Голова вопросительно склонена на бок. Два любопытных розовых соска смотрят на меня в упор, медленно поднимаясь и опускаясь с каждым вздохом. Дыхание ее размеренно. Я же скромно скукожился в углу и смотрю исподлобья, искоса на всю эту красоту. Вот и все, что можно сказать обо мне.
Мне не оставалось ничего другого… Точнее, не так! Я не придумал ничего другого… Даже не так! Я ничего другого не выбрал, как начать разговаривать! Вместо того, чтобы напасть, как соблазненный муж, дикий зверь, неудержимый самец… Да хоть как угодно! И сгрести в объятия свою женщину… Я завел разговор… Рассказ… Почему? Да потому что, хотите верьте, хотите нет, я робел и терялся перед собственной супругой всякий раз, когда видел ее обнаженной. И это спустя пять лет регулярной, полноценной жизни, которую моя супруга превращала в феерию. Приготовление неожиданных блюд в прямом и переносном смысле было смыслом ее жизни. Так она себя развлекала, придавая особый шарм нашим отношениям. А я к этому никак не привыкну.
Вот и сижу я, значит, поджав коленки, потупив свои ясны очи, и рассказываю:
– Я проснулся в хостеле. Не позавтракал. Поехал на работу. Опоздал на два часа. Поднимаюсь на лифте и нарываюсь на шефа. Он тут же при всех сделал из меня котлету. И напомнил про отчет, который я до сих пор ему не сдал. А еще сказал, чтобы я благодарил Натана Семеновича, что меня еще не уволили. Представляешь? И это при всех. И Натан тут же стоял… Так обидно стало…
