«Нет, — осознала я, — Не станет!». Так уж вышло, что я была хорошим человек. В современном мире — это главный порок. Каждый, кому не лень, вытрет об тебя ноги и плюнет в душу. И Петя был мне не чужим человеком, хоть и раздавил мое сердце собственным руками.
— Помнишь мою бывшую жену? — заговорил он сам, и я поморщилась. Такое сложно забыть. — Она заявила, что ребенок не мой, и тайно улетела заграницу. Я долго ее искал, потом началась возня с тестом на отцовство... В результате, дочка оказалась моей, но… — поджав губы, Петя помолчал с минуту, его голос заменили монотонные волны. — Когда я до бывшей добрался, она кое-что вычудила… В общем, ребенка я так и не увидел.
— Что? — от шока выровнялась, напряженно разглядывая его лицо.
— Не хочу об этом говорить, — голос мужчины внезапно засквозил арктическим холодом, пробирающим до костей. — Надеюсь, ты получила заслуженное облегчение.
Когда его глаза смотрели на меня с такой откровенной яростью, врать было легче. Я кивнула:
— Еще какое.
— И, — выгнул бровь он, — что же я подпитал?
— В смысле? — недоумевала я, утопая в бескрайних голубых глубинах.
— Ненависть? Или страсть? — чертовски долго Петя вдыхал соленый воздух, изучая мои слегка распахнутые губы. Странным образом бросило в жар, словно кто-то кинул в воду кипятильник.
— Ничего, — солгала я вновь, мое тело загорелось, подобно спичке.
— Знаешь, — философски выдал Петя, с удивлением хмыкнув, — я ведь чувствую к тебе приблизительно то же самое, Анют.
Низ живота стянуло тугим спазмом, стоило услышать, что даже спустя долгие годы Петя по-прежнему меня хочет.
— У тебя нет причин меня ненавидеть. Я была идеальной девушкой, — твердо заявила я, вздернув подбородок.
— Именно, — удивил меня своим ответом Петя, горько улыбаясь, — В этом-то и проблема, сладкая.
Его губы чертовски медленно тянулись к моим. Так спокойно и уверенно, словно имели право. Я хотела этого больше всего на свете. Снова почувствовать вкус любимого мужчины. Снова ощутить на себе его страсть, желание, возбуждение. Он был моим запретным плодом, на который наложили «табу». От этого поцелуй казался еще более сладким.
— Нет! — с трудом собравшись, я накрыла его губы своей рукой, отворачиваясь. — Нет, Петя! Нам нельзя. Мы не должны. Ты — жених моей мамы. Почти что отчим.
— Хочешь, я… — внезапно произнес он, и я зажмурилась, отрицательно качая головой.
— Я хочу, чтобы ты меня опустил. Понимаешь? — непрошенные слезы смешивались с водой, голос предательски дрожал. — И уясни себе наконец: на этой земле больше не будет поцелуев между тобой и мной.
— Даже так? Вау! — с раздражением рявкнул он. А после в глазах мелькнуло что-то шальное. — Ну, раз на земле не хочешь, то не надо.
Его губы напали на мои в нечестной схватке, а руки сомкнулись на предплечьях. Я больше не могла грести, начала тонуть. Не прошло и мгновения, как наши макушки погрузились под воду, Петя один плыл за нас двоих, не давая тонуть слишком сильно.
Этот поцелуй был другим. Не порочным, словно мы два любовника, закрывшихся в отеле. Он был измученным, нежным, напористым. Странно… Но мне было легко… Словно все проблемы остались там, над уровнем моря. А здесь, под водой, были другие Мы. Люди без земных проблем и сотни «табу».
Были его губы, нежно меня целующие. Его язык, изучающий мой рот. Его зубы, жадно покусывающие нежную кожу.
Все было так быстро и так незабываемо… Словно не со мной, словно во сне… Одна рука Пети спустилась вниз, заползла в плавки. Мягкое касание к клитору, и я едва не пришла к финалу, прибывая на самой крайней точке возбуждения.
