Когда цветёт липа - страница 3

А тем временем мы дошли до невысокого забора с дощатой калиткой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Местами краска вздулась от непогоды и отшелушилась. Двор был ухоженным: трава вокруг дома выкошена, на клумбах цвели красивые цветы. Из будки высунулся старый подслеповатый пёс и, виляя хвостом, поприветствовал хозяйку, ткнувшись носом ей в ладони. На меня он лишь бросил мимолётный взгляд. А вот кошка (или кот), развалившаяся на крыльце, наблюдала за мной с подозрением, если не с презрением.

– Проходите на веранду, там и располагайтесь, – Аксинья гостеприимно распахнула застеклённую дверь, и я, поставив велосипед у стены, прошёл в прохладу помещения. Приятно пахло сушёными травами, цветками липы и яблоками. – Я принесу холодный морс и поставлю чайник, – послышался голос Аксиньи из сеней дома.

Я опустился в простенькое кресло, обитое клетчатой тканью, и устало вытянул ноги. Только сейчас, расслабившись, до меня дошло всё, что случилось, и что могло случиться, ударь молния чуть ближе или будь её разряд чуть мощней. От меня бы осталась поджаренная отбивная. Просто чудом отделался. Я ещё раз достал смартфон, попытался его запустить, но всё было безуспешно.

Вошла хозяйка дома, неся поднос. Она уже успела переодеться, теперь на ней было голубое в синие цветы платье с треугольным вырезом на груди, а волосы она убрала в хвост. Аксинья поставила передо мной запотевший кувшин с морсом, два высоких стакана и вазу с печеньем.

– Угощайтесь! – улыбнулась женщина. – Я подумала, что с жары хотите пить, да и проголодались в дороге, наверное! Печенье утром спекла, словно знала, что гости будут. А я пока ваши царапины обработаю.

Женщина снова направилась выходу.

– Аксинья? – впервые произнёс я вслух, словно пробуя это имя на вкус.

– Что? – женщина уже в дверях обернулась, держась за дверной косяк, а её глаза коснулись взглядом моих, проникая куда-то гораздо глубже, чем в зрительный нерв, предающий информацию в мозг. Словно в душу мне посмотрела, и так тепло на сердце стало, как будто я её знаю не первый год и ближе она мне, чем кто-либо ещё на этом свете. Всё это длилось доли секунды, но я опять уловил, как глаза её сменили цвет, из тёмно-зелёных став ярко-синими.

Отчего-то, словно смутившись, я опустил взгляд, мельком скользнув по фигуре женщины, машинально отметив, что дома она ходит босиком, и негромко пробубнил:

– Красивое имя у вас. Необычное.

– Спасибо, Глеб! – женщина помедлила ещё пару секунд в дверном проёме, словно хотела что-то добавить, и даже, кажется, сделала глубокий вдох, но потом молча повернулась и вышла.

Налив в стаканы ледяной морс из лесных ягод, я отпил треть стакана, и по телу растёкся приятный холодок. Усевшись поудобнее на левый бок, так как ушибленное правое бедро начало ныть, я с интересом осмотрелся в просторной веранде, одна стена которой сверху до середины состояла из застеклённых рам. К потолку были подвешены связки трав, из которых я узнал лишь зверобой. На широких подоконниках стояли горшки с цветами, а между ними на белой бумаге сушились соцветия липы. На другой стене висели какие-то картины и рисунки, сделанные выжигателем и металлической чеканкой. А в центре моё внимание привлекла фотография в рамке под стеклом. На ней я сразу узнал Аксинью, а рядом с ней был мужчина в военной форме. Вот только солнечный блик падал прямо ему на лицо, не позволяя разглядеть. И всё же что-то показалось мне в нём знакомым. Я уже хотел подняться и подойти ближе, чтоб разглядеть портрет, но в тот момент вошла хозяйка, неся в руках небольшую миску с водой, белое полотенце и зажав под мышкой аптечку.