Мы побрели, почти не разговаривая, думая о своем. Только время от времени читали надписи, давали имена явлениям и объектам вокруг. Это было совершенно необязательно, две пары глаз выхватывали одно и тоже. Но и неуместным это назвать нельзя.
Ламбино – таинственное место. Место, по которому нужно пробираться наощупь, чтобы не спугнуть. Чтобы картина не развалилась на бездушный мусор в глазах приезжего гастролера. В тайну жизни Ламбино проникнуть не так-то и просто, но хочется хотя бы прикоснуться к ней.
Ламбино постепенно выползает из лесов деревянными ступеньками домов, гаражей и бань. Вырастает от болотистых берегов, несущих сырость и стынь. Прорывается немногочисленными блочными домами в несколько этажей. По черным бревнам срубов, по фанерным перегородкам-засыпушкам бараков, по панельным стенам можно читать историю Ламбино. Поселка, доросшего до статуса «городского типа», но так и не принятого в города. «Город будет!» – обещают гордые строители нового мира с поблекшей мозаики на весь фасад пятиэтажного дома. И как можно было усомниться в этом, когда появились первые многоэтажки. Усомниться в этих честных лицах, суровых только от непреклонности долга и дела. Но как не принять, что от мифа молодого и грохочущего мира под конец остались только постылые штампы. И чем сильнее они наседали, тем меньше что-то значили. Город не получился. Города здесь не будет никогда.
Он провалился в пространство заросших дворов, полностью освоить которое теперь нет ни сил, ни желания. Застрял во времянках, переживших свой век в несколько раз. Опустил руки пред неизбежностью закрытых школ и поликлиники. Отступил от аллеи победы, где на брызжущей сквозь щелястую плитку траве лежит дежурный венок, купленный из субсидированного откуда-то сверху бюджета. Бросил все, потому что не нашел смысла биться. Поселок так поселок.
Он живет. Из окон торчат спутниковые тарелки – присоска к большому миру в версии телевизора. Кое-где взгляд натыкается на неожиданное буйство красок – построенные по федеральной программе детские площадки. Наверное, они радуют детей и взрослых, но со стороны смотрятся отчаянным стоном. Символом несовместимости реальности и представлений о ней. Врытые в пересыпанную битым стеклом бедную земельку, окруженные сарайками и подъездами с выпадающими дверями, они как будто кричат, что где-то за горизонтом есть совсем другая жизнь. С высоты горки совсем маленький человек, не выше поленницы в соседнем дворе, может оглядеть мир вокруг, пронестись взглядом по тому, что не кажется особенно хорошим или плохим, просто существующим. И покатиться вниз, с восторгом, который со временем затихнет до тихого удовольствия.
Табличка: «Построено по Указу Президента…» стирается из пейзажа также как покрытый серебрянкой Ленин. На потерявшегося вождя, правда, реже плюют: все-таки памятник. У старого клуба написанные от руки афиши, предлагающие поучаствовать в дискотеке 90-х. Рядом объявления о приеме морошки, черники и рогов. Перед зданием администрации с пыльными окнами, рядом с доской почета с выгоревшими портретами – небольшая площадь. На ней гордо поблескивает сайдингом магазин «Магнит» – крупнейший инвестиционный проект поселка эпохи жирных нефтяных лет.
Постепенно поселок просыпается. Проезжают редкие машины. Бодро идут к гаражам мужики в камуфляже. Еще полчаса назад казалось, что все, что хочет Ламбино – это вновь раствориться в краю лесов и болот. Пропасть из глаз, спрятаться в безвременье. Пусть дряблые бревна питают мох, пусть травы прорастут молодым лесом. Пусть постаменты прислонятся к валунам, а во дворах раскинется ковром багульник. И, может, вместе с редкими людьми здесь будут бродить те самые мифические медведи, обходя стороной старые ранки земли, залитые гудроном.
