Когда «корона» тяжела: цифровые медиа в эпоху пандемии - страница 8

в этом, кажется, и есть суть движения в ситуации глобальной и личной неопределенности.

11 марта 2020 ВОЗ объявила пандемию коронавируса. С 15 марта 2020 и до отмены режима самоизоляции в Москве 8 июня 2020 на свой странице в Facebook я стала вести «карантинные телехроники» (хештег #карантинсмедиа, в тексте ниже эти посты из моего аккаунта приведены более мелким шрифтом), несколько раз в неделю фиксируя реакции людей и многих закрывшихся институций, на наших глазах превратившихся в «я-медиа» вещателей.

Происходящее в эти два с половиной месяца с/на ТВ важно было зафиксировать по нескольким причинам:, в тексте ниже

– граждане, государства и медиасистемы, как важнейшая часть глобальных и национальных коммуникаций, оказались в принципиально новой ситуации – ситуации инфодемии;

– во время повсеместных локдаунов и карантинов, когда сотни миллионов людей участвовали в глобальном эксперименте жизни «на удаленке» (работа, образование, досуг), произошел существенный всплеск интереса к ТВ по сравнению с постоянно падающим на протяжении предыдущих нескольких лет телесмотрением (время просмотра ТВ в первый месяц каникул-изоляции в России увеличилось на 25%, по данным апрельского Медиаскопа);

– два первых федеральных канала – универсальные с точки зрения программирования, – в основном, имеют дело со взрослой и пожилой аудиторией, которая оказалась наиболее уязвимой для болезни и испытывала повышенный стресс из-за карантинных мер (запреты, изменения распорядка и образа жизни, одиночество, невозможность освоить цифровые предписания и инструменты);

– телевидение, которое не может «встать на паузу», «с колес» осваивало гибридные форматы, меняло программную сетку и лица, масштабно включало в эфир домашние стримы отправленных на удаленку ведущих и корреспондентов, демонстрировало «сетевое творчество масс» и контент многих культурных институций, закрывшихся для посещений, а также марафоны, акции, концерты в поддержку врачей и уязвимых групп населения.

Был и антропологический интерес – через несколько месяцев после «первой волны» посмотреть на собственную оптику периода высокой неопределенности. Став «наблюдателем наблюдателей» с естественным ограниченным сектором обзора, попробовать сравнить «коды» первой реакции на репрезентируемое в новостях и общественно-политических телевизионных форматах с уже более-менее выработанным телевидением «кодом» на вызов «инфодемии» спустя полгода.

Думается, этот гибридный формат сетевых хроник – посты в фейсбуке с последующим научным комментарием, – в каком-то смысле, тоже отражение нашего пересобираемого времени.

«Хроники» разделены условно на два периода: с объявления пандемии ВОЗ 11 марта и до объявления «режима самоизоляции» в Москве 30 марта; и собственно время карантина – с 30 марта до снятия режима 8 июня.

Прежде, чем анализировать трансформацию «повестки дня» и то, как менялся экранный язык информационного и общественно-политического вещания основных федеральных каналов, важно зафиксировать информационный фон конца февраля – первой декады марта (до того, как в мире была объявлена пандемия, а в столице России уже стало невозможно не сообщать о стремительном увеличении случаев заражения).

«Совсем обнулели»

До начала марта в эфире было не особенно нервно. Скорее, даже спокойно. Да, в новостях уже показывали обезлюдевший Ухань, «ад» в городских больницах, дезинфекцию города с вертолетов (Время, 26. 01. 2020) и задержания коронопранкеров в Москве, которые пугали пассажиров в метро и подшучивали над согражданами, облачившись в костюмы химзащиты (Время, 10.02.2020). В дневных шоу с конца января в студиях со зрительской массовкой начали обсуждать новый коронавирус.