Она внимательно посмотрела на меня и спросила:
– Они продолжают обсуждать ту же тему?
– Когда я уходил, продолжали, – ответил я и добавил: – Думаю, мы с вами в дискуссию о неприятностях, которые доставляют матери, не можем внести своей лепты.
Внезапно расхохотавшись, она смахнула слезы, больше не пытаясь скрыть их от меня, и подтвердила:
– Да уж, полагаю, здесь мы некомпетентны. – Потом снова улыбнулась и сказала: – Какая я глупая. В конце концов, они ведь всего лишь веселятся.
– Вы ждете машину? – спросил я, поскольку Сара продолжала внимательно всматриваться в поток автомобилей.
– Что? Нет-нет, просто жду, не появится ли омнибус. Видите, вон там, на другой стороне улицы, остановка. Мы с мамой, бывало, много ездили на омнибусах. Просто ради удовольствия. Я говорю о том времени, когда была девочкой. Если не удавалось занять передние места вверху, мы выходили и ждали следующего. Иногда мы часами катались по Лондону, глядя по сторонам, разговаривая, показывая друг другу одно, другое, третье… Мне это так нравилось! Кристофер, вы когда-нибудь катались на омнибусе? Вы непременно должны это сделать. Оттуда, сверху, можно столько увидеть.
– Должен признаться, я предпочитаю ходить пешком или ездить в такси. Лондонских омнибусов я побаиваюсь. Мне кажется, очутись я в одном из них, он завезет меня куда-нибудь, куда мне совсем не нужно, и остаток дня придется искать обратную дорогу.
– Можно, я кое-что вам скажу, Кристофер? – Ее голос стал совсем тихим. – Глупо, но я лишь недавно это поняла. Прежде мне это никогда не приходило в голову. Наверняка мама тогда уже испытывала сильные боли. Ей не хватало сил заниматься со мной чем-нибудь другим, поэтому мы так много катались на омнибусах. Это было единственное, что мы могли делать вместе.
– Хотите покататься сейчас? – спросил я.
Она снова окинула улицу долгим взглядом.
– А вы не слишком заняты?
– Для меня это будет удовольствием. Как уже сказал, один я ездить опасаюсь. Но поскольку вы в этом деле в некотором роде эксперт, мне следует воспользоваться шансом.
– Очень хорошо, – просияла она. – Я научу вас кататься на лондонских омнибусах.
В конце концов, не желая, чтобы гости, выходя из ресторана, увидели нас на остановке, мы сели в омнибус не на Риджент-стрит, а на Хеймаркете. Когда мы взобрались наверх и Сара обнаружила, что переднее место свободно, ее глаза засветились детской радостью. Мы уселись на него вдвоем, и омнибус с грохотом двинулся в сторону Трафальгарской площади.
Лондон выглядел серым и пасмурным, в соответствии с погодой люди на тротуарах были одеты в плащи и экипированы зонтами. Думаю, мы провели в омнибусе не менее получаса. Проехали по Стрэнду, по Ченсери-лейн, по Кларкенуэлл-Грин. Иногда мы просто молча смотрели на открывавшиеся внизу виды, иногда разговаривали – преимущественно о чем-нибудь малозначительном. Настроение у Сары заметно улучшилось, о матери она больше не вспоминала. Не помню, как возникла эта тема, но после того, как большинство пассажиров вышли на Хай-Холборн и мы двинулись дальше, к Грейс-Инн-роуд, разговор зашел об Акире. Вначале я просто вскользь упомянул о нем, назвав другом детства. Но Сара, вероятно, начала расспрашивать, потому что вскоре я со смехом сказал:
– Часто вспоминаю, как мы с ним вдвоем кое-что украли.
– О! – воскликнула она. – Вот даже как! Выходит, у знаменитого детектива есть тайное криминальное прошлое! Я так и знала, что этот японский мальчик – фигура особая. Ну, расскажите же мне о той краже.
