Мирель вновь взглянула на себя в зеркало. Третий день она не
находила себе места после услышанного. Тревожные мысли не покидали её даже
ночью, а душу мучило горькое чувство обиды, что отразилось на внешности: лицо
осунулось, глаза потускнели.
Она вынуждена была признать правоту мужа. Она действительно
не представляла, что творилось вокруг неё. Даже по обрывкам разговоров матери с
первым советником, которые она не раз слышала, Мирель не догадалась о тяжёлом
положении Луары. Она просто смирилась с решением матери, больше переживая за
то, как будет жить с незнакомым, нелюбимым мужчиной, чем за то, что даст их
брак её родному государству. Азаир верно заметил: она не понимала возложенной
на неё ответственности и думала лишь о своих разбитых мечтах.
Принцесса в сотый раз провела щёткой с густой щетиной по
распущенным волосам. Близость с мужем до сих пор пугала. Только теперь к вполне
объяснимому страху добавилось ещё и осознание того, что и сам Азаир не горел
желанием исполнить супружеский долг. Возможно, Мирель не нравилась ему не
только как человек, но и как женщина, и он не хотел бороться с неприязнью
прикасаться к ней, а потому больше не приходил в её покои.
Она в задумчивости закусила нижнюю губу. Косые взгляды и
перешептывания за спиной не только среди знати, но и среди прислуги были
унизительны. Казалось, каждый обитатель замка знал о том, что было, а точнее
чего не было, между ней и принцем. Мирель не была уверена, что исполнение
супружеского долга сможет сильно изменить её отношения с мужем, но она точно
знала, что сделает всё, чтобы не допустить расторжения брака, которое покрыло
бы позором её род и усугубило бы положение Луары. Мирель сделала глубокий вдох,
отложила щётку, поправила плотный халат, скрывающий почти прозрачную ночную
рубашку, и тихо вышла в коридор. Она не знала точно, что скажет мужу, но была
полна решимости не отступать.
Их комнаты находились по разные стороны одного коридора,
который Мирель преодолела быстро и бесшумно. Но перед массивной полированной
дверью храбрость неожиданно её покинула. Принцесса тихо постучала, ругая себя
за трусость. Когда ответа не последовало, она подождала минуту и заставила себя
постучать громко и сильно, чтобы отсечь пути к собственному бегству.
— Войдите, — услышала она голос Азаира, и робкая
надежда, что принц был не у себя, погасла.
Мирель собрала остатки мужества, открыла дверь и вошла.
Покои принца не отличались роскошью, но были просторнее её спальни. Большую
часть комнаты занимала широкая кровать из тёмного дерева. В глаза бросились
большой камин, выложенный светлым камнем с чёрными прожилками, и два
тёмно-зелёных кресла под цвет плотного балдахина, которые стояли напротив
единственного источника тепла и света.
— Ваше высочество? — Азаир не смог скрыть
удивление, что порадовало Мирель, и она подошла ближе к камину, около которого
стоял принц, опираясь на высокую спинку кресла. — Что заставило вас прийти
сюда в столь поздний час?
— Я много думала о том, что вы сказали в вечер моего
прибытия на Немеонис, — Мирель решила не ходить вокруг да около. Сердце
зашлось от волнения. — Вы были правы, я повела себя по-детски, совсем не достойно
наследницы старинного рода Луары. Если моё поведение обидело вас, я искренне
прошу прощения. И я хотела бы исправить сложившуюся ситуацию.
— Вы пришли исполнить супружеский долг, я правильно
понимаю? — он внимательно её разглядывал, а в голосе звучало удивление и,
как показалось Мирель, насмешка.
