Мужчина отпускает меня, но продолжает смотреть на ногу, которая с силой вдавливает его в стенку кареты.
– Готово? – громко спрашивает Кассиус.
Снаружи раздается глухой удар, а затем в карете появляется довольное лицо Хинеша.
– Готово, – отвечает он.
Взгляд Хинеша останавливается на моей ноге, которая по-прежнему покоится на мужской груди. Хинеш ухмыляется. Кассиус хватает пленника за горло свободной рукой и передает мне кинжал, не отрывая взгляда от мужчины в дорожном костюме. Тот глубоко вдыхает, и я сильнее надавливаю на него.
– Чтобы вас больше не видели в Драморе, – тихо говорит Кассиус, – У нас много глаз и много рук. И какая-нибудь до тебя да дотянется. Ясно?
Мужчина кивает. Я убираю ногу, и пленник судорожно вздыхает. Кассиус хватает его за плечи и ударяет о стенку кареты. Мужчина теряет сознание. Кассиус выталкивает его к выходу, Хинеш подхватывает мужчину, и я выглядываю из кареты.
Мужчины лежат посреди темной дороги. Миата стоит возле богача и рассматривает его лицо. Поперек горла мужчины зияет свежая рана, кровь из которой капает на землю и растекается лужей по пыльной дороге.
– Хватило бы и твоего грозного предупреждения, – Миата глядит на Кассиуса.
– Меня бы хватил удар, – смеется Хинеш. – Когда он очнется, то уже не забудет твоих слов, да, Кас?
Кассиус не отвечает. Он откидывается на спинку. Я возвращаю ему кинжал и вновь вижу привычное суровое выражение на его лице.
– Поройся в его карманах, – говорит Хинеш.
– Нет, спасибо, мне чужого добра не надо, своих денег хватает, – разглядывая ногти, отвечает Миата.
Хинеш садится и, порывшись в карманах, достает толстый кошель. Подняв голову, он смотрит на Миату с улыбкой.
– Ты бы была ко мне более благосклонна, будь я богат.
– Даже если бы у тебя были все деньги мира, то вряд ли, – Миата ухмыляется.
– Будь у меня все деньги мира, милая, я бы выкупил нам обоим свободу.
– Когда это случится, тогда и подумаю, – сладким голосом говорит она.
– Поехали, – Кассиус выглядывает из кареты, и наши плечи соприкасаются.– Хватит болтать. Здесь могут быть лишние глаза.
– Вряд ли тут кто-то пойдет, – отвечает Хинеш, но послушно подходит к карете и подает Миате руку.
Она садится рядом со мной, и Кассиус закрывает дверцу. Для троих в карете теперь куча места. Она словно расширилась. Едва Хинеш трогается, и все остается позади, дышать становится легче, даже несмотря на узкое платье.
Все закончилось.
Мы едем в тишине, и я радуюсь, что Хинеш остался снаружи, и мне не придется слушать его разговоры о чужих кошельках, об ужасе, который испытает мужчина, когда очнется и увидит своего товарища мертвым, о свободе, которую Хинеш выкупил бы. Но я знаю, что это только мечты. Будь у него даже все деньги мира, он бы не смог. Мы убийцы короля. Мы его грязные руки. Мы лишь часть его тела, которой отдают приказ. И выбора у нас нет. Подчинение или смерть. Как бы сильны мы ни были, тот, кто сверху, всегда сильнее.
Когда мы подъезжаем к воротам гарнизона, темнота сменяет сумерки.
Ворота открываются, и мы въезжаем внутрь. Я отодвигаю край шторы. Фонари освещают широкий двор. Карета останавливается, и Хинеш помогает Миате выбраться. Я вжимаюсь в сиденье и жду, когда выйдет Кассиус. Мне представляется, что чем дольше я просижу здесь, тем дольше смогу сохранить чувство, что я не останусь здесь, а поеду дальше.
– Мне нужно ехать, – говорит Кассиус.
Я киваю и затем пододвигаюсь к выходу.
