Келтран снова взглянул на неё, уже растерянно.
– Простите я… – Он помолчал, словно бы подбирая слова. – Я заметил, что вы почти не носите украшений…
Агатово-серые скулы Релинара вдруг окрасились лиловым. Это что же, смущение? Похоже, Мэл ему и правда нравится.
– Не ношу. И?
– Простите, – поспешил оправдаться жрец, – не хотел задеть вас… Однако теперь я в смятении – что же вам дарить?
Вот оно что! Прелестное дитя Богини пытается ухаживать. Это было так очаровательно, что Малврае даже подумала – когда Дом Алеанурден свергнет Релинаров с Паучьего трона и жрец, по великодушию матери, достанется ей в рабы, то стоит быть с ним нежнее.
– Оружие, – подсказала Мэл, машинально огладив пояс на месте, где обычно размещались рукояти двух ее клинков.
– О-о… значит, вы – воинственный аспект Баладай? Мне стоило догадаться… по тому, как вы одеваетесь. – Теперь его быстрый паучий взор пробежался по ее фигуре, и снова спрятался в спасительных зарослях орхидей.
Малврае носила платья на мессы в соборе, на светские приемы и выезды. То были черные, лиловые и алые тона – любимые цвета Богини, то был бархат, шелк, шифон и ажур – все то, что ласково льнет к телу, создавая ложное впечатление о мягкой женственности. Ложь в каждом символе, двойное дно в каждой улыбке. Под шелком может скрываться тонкая спица, маленький отравленный нож. За улыбкой – навострённое ядовитое жало. Мэл иногда не доставало этого изящества, она предпочитала более весомое оружие – клинок, что тяжелит руку, давая ощущение силы. Поэтому и дома она любила носить не платья, а рубашку и штаны – удобно, ничто не сковывает движения, особенно на тренировках. Матушка относилась к увлечению дочери тяжелым оружием вместо изящных кинжалов, ядов и хитрости со снисхождением, надеясь, что в какой-то момент наследнице это надоест. Высокой женщине Юдоли не пристало рубиться, как одной из верных. Что ж… Мэл же надеялась, что снисхождение матушки к ее увлечению продлится как можно дольше.
Впрочем, сейчас не хотелось об этом думать. Куда интереснее было наблюдать за смущенным Келтраном.
– Вам нравится, как я выгляжу? – вкрадчиво спросила она.
– Я… да, если позволите признаться. В вас чувствуется сила.
– Значит, вам нравятся воительницы? – Они медленно огибали сад, отдаляясь от особняка. Малваре чувствовала себя хищной змеей, осторожно крадущейся по камню за маленьким паучком. Любопытное новое чувство.
– Воинственный аспект Баладай, – торопливо заговорил Релинар, всё еще стараясь не сталкиваться с ней взглядами. Паучьи глаза он и вовсе прикрыл тонкими серыми веками. – Самая редкая из ее личин. В сказаниях о Богине много историй о том, как она очаровывала, врала, травила и убивала, будучи скользящей тенью. И лишь пара пыльных притч, в которых она выступала, как свирепая воительница.
Паучок замер у черной статуи какой-то давно забытой героини Юдоли, ища глазами тропинку и не находя. Не удивительно, ведь тропинка кончилась тупиком с плотоядной грибницей, и та, почуяв полнокровную дичь, потянулась к ним слизистыми пульсирующими отростками. Малврае обошла свою жертву так, чтобы за его спиной была статуя, с одного бока – грибница, с другого – путь к спасению, а спереди – она сама, воинственный аспект Баладай.
– Это ваши любимые притчи? – усмехнулась Мэл, подходя почти вплотную к жрецу и перекрывая путь к отступлению как бы невзначай вытянутой рукой. Красные и черные глаза Келтрана застыли на ее губах. Где-то за их спинами хмыкнул дэв, но Малврае так увлеклась игрой, что не придала тому значения.
