– Я… – проблеял паучок, и в этот момент Мэл заметила в окне особняка силуэт леди Бризанны, настойчиво указывающий ей куда-то вниз и делая знаки рукой. Второй этаж, столовая, догадалась Малврае, и не без сожаления шагнула назад.
– Нам пора. Скоро подадут ужин.
– Так рано? Ох… простите, у каждого Дома свои порядки. Конечно, идемте.
Разворачиваясь в сторону обратного пути, Мэл краем глаза поймала недовольный взгляд дэва и выразительно усмехнулась. Что такое, птичка, вопрошала ее усмешка, ревнуешь хозяйку?
***
В столовой еще даже не начались первые приготовления. Не суетились слуги, не бегала за ними строгая распорядительница Глетта. Значит, уловка. Матушке нужно было, чтобы Келтран покинул сад и не увидел того, что не предназначалось для его глаз.
– Кажется, я поторопилась, – сказала Мэл, изображая досаду.
– Ничего страшного, – вежливо улыбнулся Келтран, замирая у амфоры со спящими орхидеями. – Мне приятно находиться в вашем особняке.
Дэв разместился в углу комнаты, опершись плечом на край серванта с серебряной посудой. Несмотря на свои размеры в совокупности с крыльями, Алактир мог быть незаметным – Мэл всю дорогу казалось, что они с паучком одни. Это полезное качество для личного охранника. И всё же крылья довольно приметная черта… можно ли их как-то замаскировать?
Впрочем, не о том божественном ей стоит сейчас думать. Нужно снова как-то отвлечь Келтрана. Как быстро ему надоест любоваться цветами?
– Вы интересовались моими любимыми притчами… – вдруг заговорил он, поглаживая тонкими пальцами, похожими на осторожные паучьи лапки, спящие бутоны. – Вы знаете легенду о том, как орхидеи появились в Юдоли?
– Одна из древних цариц Юдоли принесла их в дар Богине. – Малврае сложила руки за спиной, подходя ближе. – Если не ошибаюсь.
Келтран улыбнулся снова. Она впервые увидела на его лице такую улыбку – лукавую, до ямочек на щеках.
– Вы не слишком усердно сидели за книгами, верно?
Ах посмотрите-ка, ты можешь дерзить…
– Верно. Я больше люблю клинки, как вы, должно быть, помните.
Щеки Релинара снова окрасились лиловым. Он быстро облизал тонкие губы, тоже спрятал руки за спиной, преображаясь в учителя, и заговорил:
– Было несколько иначе, если верить старинным манускриптам… Богиня любила цветы и очень печалилась, ведь никакие цветы не приживались в Юдоли. На заре своей юности она не раз пыталась прирастить наземные растения на скупой почве подгорья, но даже магия не смогла превратить наши земли в цветущие сады, сколь бы не изводила ростков и черенков Великая Баладай. – Келтран подошел к столу, провел пальцами по дымчатому черно-белому мрамору. – Однажды она узнала, что в чертоге Пастыря, ее главнейшего врага, растут божественные цветы – белые орхидеи. Ей так захотелось увидеть их, что она сама явилась к Солнечному богу под покровом ночи и соблазнила его. – Стоящий в углу дэв тихонько фыркнул. – А после, когда упоённый любовью ее тела Пастырь спал глубоким сном, она пришла в его сад.
Келтран обошел стол, медленно приближаясь к Мэл.
– Орхидеи нежны по своей природе. В естественной среде обитания, в людских землях, они гнездятся на деревьях или скалах, прячутся под кронами от солнечных лучей, дабы не обжечь свои чувствительные лепестки. Орхидеи в чертогах Пастыря вились по золотым аркам, белым колоннам, они тянулись к свету без страха сгореть… Это восхитило Баладай. Богиня выкрала из солнечного сада несколько образцов и вернулась в свои владения. С помощью темных сил она изменила их суть. Ее орхидеи стали черными, как вечная ночь Юдоли, они не нуждались в солнце и охотно стелились по безжизненным горным породам, прорастая везде… везде, куда не попадал свет с поверхности. Эти цветы – аллегория, госпожа Малврае. – Релинар подошел почти вплотную. Его рука медленно поднялась, замерла вблизи ее лица. – Аллегория на нас, детей ночи. Прорастаем в горы, но чутки к солнцу. Красивы, но хрупки за пределами дома… Печальная аллегория.
