Не успела она договорить, как получила звучную пощечину. От неожиданности девушка рухнула, а гигант стоял над ней, сжимая и разжимая пальцы.
– Ты ничего не знаешь о силах, действующих в этом мире! Но еще узнаешь! Ты думаешь, мы – такие же, как и те, что наверху? Что мы так же рождаемся, так же живем, так же едим, спим? Сколько ты там пробыла наверху? – рявкнул он.
– Не больше дня, – всхлипнула девушка, сжимая ладошкой опухшую щеку.
– Не больше дня… – задумчиво повторил шаман. – Все равно удивительно, как ты выжила. Видно, ты, в самом деле, необычная жительница нашего рода! Говоришь, тебя твой род записал в "очумленные"?
– Да, это случилось месяца три-четыре назад, – вспоминала Лаура, – когда племя застало меня за тем, что ночью я выбралась из пещеры, дождалась, пока наш караульный задвинет массивный камень у входа…
– И полезла по вертикальному стометровому лазу, который никто за столетия не одолевал, и выбралась на самый верх колодца?
– Долгие месяцы ушли у меня на это. Я и палец ломала, и до крови стирала костяшки, – уверенно ответила смелая девушка, смотря прямо в глаза тому, от одного взгляда которого другие падали ниц. – И если это будет стоить мне жизни, я готова: я увидела нечто такое, что другие здесь и за целые десятки лет однообразия и скуки никогда и не увидят, и не помыслят о существовании таких чудес!
– Твою мать я знаю. А кто твой отец, девочка? – шаман смягчился в голосе. Руки опустились на пояс и замерли в позе того, кто привык распоряжаться жизнью и смертью других людей.
– Мама никогда не любила говорить на эту тему, а в последние месяцы, после того как меня изгнали из рода, – и подавно! Благодаря ей я и осталась жива.
– К "очумленным" никто не смеет притрагиваться! Таковы древние законы нашего племени! Их можно учить словом, можно ругать, можно насмехаться над ними, можно не обращать внимания, как на ящерицу, ползающую где-то далеко под пещерным сводом! – голос шамана набирал силу и громкость звучания. – Они должны жить за пределами наших пещер, предоставленные сами себе и своему выбору! Обратно вернувшихся ждёт…
– Смерть, – могильным голосом продолжила Лаура в ухо Авроры, отчего та вздрогнула.
– И никто не смеет их трогать! – вновь повторил Моран. – За нарушение древних традиций и законов твою мать ждет смерть после суток заточения среди мертвых камней, чтобы она успела все хорошенько осознать!
Голос шамана гремел, сотрясая своды. И так же вторили ему слезы девушки, точно второй голос в дуэте, пытающийся изо всех сил умилостивить разгневанное божество.
– Клянусь, она не дотрагивалась до меня! Только приносила еду – и мне было что есть! Вот и все, что я хотела сказать!
– Твои слова ничего не значат. Нарушение закона есть нарушение закона.
– Прошу тебя, могучий Моран! Умоляю если не жизнью своей, то… даже не знаю чем… Смилостивься! Пусть мое сердце съедят, а тело отдадут на удобрение наших злаков! Я готова отдать жизнь ради матери!
Шаман смотрел на нее свысока. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Мне от тебя нужно нечто другое, моя пещерная дочь!
Ниц возлежащая дева обхватила стопы шамана.
– Молю тебя Оркусом, хранителем нашего мира и народа, господин, только скажи, что я должна сделать, не губи родную душу!
Улыбка торжества проскочила на древнем лице Морана, но тут же скрылась за глубокими морщинами.
– Вижу твои слезы, дочь, и доволен ими. Они искренни и чисты! Ты хочешь спасти свою жизнеподательницу?
