Городской вокзал не вызвал каких-то особых чувств, но дышалось легче. Мышцы расслабились, захотелось вдохнуть полной грудью. Серость и мрачность провинциального города больше не отталкивала, все казалось живым и правильным.
Перекинув рюкзак через плечо, прикурил сигарету, которую мы с Малышевым завернули еще в поезде, и двинулся к автобусной остановке, лишь боковым зрением замечая какую-то непонятную возню за углом.
Пара пацанов в спортивках без зазрения совести били мальчишку. С расстояния невозможно понять, сколько ему, но он явно уступал им в физическом развитии. Можно было пройти мимо, не обращать внимания, а можно…
Шаг по направлению драки, и вот нож уже выбит из руки того, кто с ехидной усмешкой двинулся в мою сторону, с садистским желанием вспороть горло. Небольшая потасовка, напоминающая детский утренник. За два года я неплохо натаскался в рукопашке, поэтому вколотить в землю пару идиотов не составило труда, главное, чтобы из-за угла в самый неподходящий момент не вышел третий.
Отряхнув ладони, протягиваю руку этому бедолаге, забившемуся в угол.
- Спасибо.
Парниша стирает рукавом кровь с лица, которая вмиг выступает вновь, в момент, когда я замечаю свой некогда голубой берет, он медленно становится коричневого оттенка, утопая в луже у самых ног. Касаюсь голой головы, стискивая зубы. Это злит, но не настолько, чтобы психануть.
- Козлы, - вытаскиваю его из воды, тряхнув в воздухе. - Не за что, - взгляд на мальчишку, усмешка и вновь подожженная сигарета. - Чего хотели?
- Не знаю, - отряхивает джинсы, - Влад, - протягивает руку.
- Саня, - зажимаю сигарету в зубах, отвечая на рукопожатие.
- Чего здесь забыл?
Шмотки у него явно из загранки, поэтому вопрос, как он тут оказался, очень и очень актуален.
- Гулял.
Я не успеваю что-то сказать и вообще подумать, прежде чем за спиной проносится черная тачка, она тормозит с мерзким скрипом, и бугай, вывалившийся оттуда, бежит в нашем направлении.
- За тобой?
- За мной, - кивает Влад.
- Владик, какого х*я? - матерится, видя два валяющихся тела рядом. - Твой отец мне яйца отрежет и собакам скормит.
- Все у меня нормально, - отмахнувшись, закатывает глаза и идет к тачке.
- Это кто? – почти тычет своим кривым пальцем мне в грудь, пробуждая желание эти самые пальцы ему переломать.
- Рембо. Поехали, Василек, у меня и так вся рожа болит.
- Это звери были?
- Зайчики. Не знаю я…
Смотрю им вслед, вникая в разговор, правда, ничего полезного для себя не извлекаю. Пока я не знаю, что в городе уже произошли изменения и все начало закручиваться, как тот волчок. Я, как никто, прочувствую эти изменения на собственной шкуре, чуть позже, а пока, не задумываясь о произошедшем и последствиях, медленным, но твердым шагом возвращаюсь на остановку дожидаться своего автобуса.
Оказывается, родной двор, в центре которого песочница и играющие в ней дети, за это время ни капли не изменился. Все осталось прежним, окна нашей квартиры на третьем этаже все так же выкрашены белой краской, а в Людкиной комнате к стеклу наклеены снежинки, хотя на улице лето.
- Саша?
За спиной знакомый звонкий голос, оборачиваюсь, видя перед собой Марину, а лямка рюкзака как-то сама соскальзывает с плеча, вынуждая того упасть на землю. Подтягиваю вещи к сапогу, а сам неотрывно смотрю ей в глаза. Мариша стоит напротив, очень близко, прижимая к груди сумочку на тоненьком ремешке, на согнутом локте висит тряпочный пакет. На ней красное приталенное платье длиной чуть выше колена и бежевые туфли-лодочки.
