Когда улыбается небо - страница 20

–Надеяться на лучшее,– уже повторил Максим. – А что мне еще остается. Вы так и не ответили, если ничего не предпринимать, сколько у меня времени?

–Ну, хорошо. Судя по вашему сегодняшнему состоянию, и по динамике распространения болезни, думаю, что от полгода до года точно есть, а там, в зависимости от лечения нужно смотреть. Повторю, на сегодня современные методы борьбы с онкологическими заболеваниями позволяют вылечивать даже самые трудные случаи. Давайте, батенька, надеяться, что все будет хорошо.

–Давайте, доктор. – Проскурин стал приходить в себя.– Можно я приму решение не сейчас. Встретимся еще раз через неделю, а? Можно? Я не готов что-то конкретное ответить.

–Хорошо, хорошо. Я поэтому и говорил, что с родственниками было бы попроще. Но сами понимаете затягивать не в ваших интересах. Тут нужна оперативность. Быстрее ляжете, скорее встанете. Извините, юмор так себе. Как-то так.

–Я так не думаю. Я про родственников. Вы мою жену не знаете. Проще бы нам всем не было. Спасибо, что сказали, как есть. Мне, правда, это очень важно. Я пойду?

–Да, до свидания! Ждем вас через неделю, запишитесь сразу на прием и на операцию! У нас тут еще и очереди, знаете ли. Еще раз всего доброго! Надо надеяться всегда на лучшее, тогда оно наступит. Это не шутка, это истина!

Так бывает, что добиваешься чего-то годами, порой всю жизнь, а итогом событий – мгновенная вспышка, секунда, и все! И, наоборот, один миг может поменять твою жизнь навсегда и бесповоротно. Как бы ты не готовил себя к таким поворотам Судьбы, они всегда случаются вдруг, неожиданно. Помните, зиму ждем, не дождемся, а выпавший снег всегда застает врасплох.

Переступив порог больничного кабинета, Проскурин вышел из него уже в совсем иную, неуютную и несправедливую для него реальность. Мир повернулся к нему тыльной стороной. Он шагнул в зону неопределенности, сплошного тумана, невидимого, но ощутимого, плотного, мешающего двигаться и соображать. Это было очень неприятно.

Макс машинально подписал документы, которые разложила перед ним медсестра, спустился в регистратуру, записался на прием. Очередь действительно была не маленькой, и он записался на повторное посещение, только через четыре недели. Также машинально, скорее не понимая зачем, он встал на очередь проведения операции. Все его действия были заторможенными, плавными и почти неосознанными. Как будто все делал не он сам, а совсем чужой человек за него. Некий услужливый помощник из той, его прежней жизни.

Максим понимал, что надо срочно подумать, где-то посидеть и, что называется, отойти от услышанного. Когда все беды проходят мимо, глупо бежать «в ту сторону». Но если проблемы поселились в твоем доме, то хочется посидеть одному, лишь бы, вне стен того жилища, куда нагрянула беда.

Он сел в машину и поехал в свое «Кафе». Уже за столиком, отхлебывая глоток за глотком ароматный кофе, к Проскурину начало возвращаться понимание случившейся реальности. Он начал приходить в себя.

Это был его мозговой штурм. Первые минуты паники и сумятицы сменились холодным узконаправленным прагматизмом.

Итак, что в остатке? Шесть месяцев жизни. Скорое ухудшение здоровья. Крушение планов. Недоделанные дела. А главное, как все это сказать Наташе? Сыну. Думы о маленькой дочке вообще вызвали приступ жалости к себе и дочурке. Он точно не хотел никого травмировать и расстраивать. Но и скрывать, долго свое положение не получится. Тут, как всегда нужна какая-то середина.