– И Бабочка его любит, да?
– Ну да. У них много общего. Например, мечта побывать в Венеции. И родились они в один день, только Гофман лет на двести раньше. Но это неважно, свой день рождения она всегда отмечает вместе с Теодором.
– Теодором?
– Эрнстом Теодором Вильгельмом – такое имя у Гофмана-юриста. А Гофман-писатель заменил Вильгельма на Амадея. Потому что он любил музыку Моцарта. Таким образом, Гофманов было два: Эрнст Теодор Амадей и Эрнст Теодор Вильгельм. А может, больше. Ведь он ещё и музыкант, и художник. Да ты скоро сам с ним познакомишься.
– Не хочу.
– Всё равно Бабочка вас познакомит.
– Ты меня любишь?
– Ну да…
– Тогда покатай.
– Садись.
Конь подогнул передние ноги и Ваня быстро устроился между его крыльями.
– А почему ты никогда не летаешь, у тебя же есть крылья!
– Ну я же не птица. И я старый.
– А дед мне купит самолёт. Он меня любит.
– Малыш, тебя все любят: и няня, и Бабочка, и папа с мамой.
– Хочу самолёт! Настоящий!
– А звезду с неба ты не хочешь?!
– А ты можешь достать?! – простодушно ахнул Ванюшка.
– Нет, – смутился Конь, – ты же знаешь, я не летаю…
Они помолчали, и Ваня погладил шёлковую гриву:
– Не переживай. Ты мне всё равно нравишься. Когда дед купит мне самолёт, мы вместе с тобой полетим за звездой.
Возле магазина Ваня спешился, скользнув вниз по крылу Коня. А когда Конь попытался вернуть крыло в прежнее положение, то болезненно охнул.
– Я сделал тебе больно? – забеспокоился Ваня.
– Да нет, я сам перестарался, опуская крыло вниз, чтобы тебе удобнее было слезать. Ничего, пройдёт, это просто застарелый остеохондроз. Он иногда даёт о себе знать. Ну вот, уже легче, – сказал Конь, с видимым усилием складывая крылья на спине. – Ну, пойдём в магазин.
Возле двери мальчик остановился, потому что увидел объявление: «Вход с собаками строго воспрещён. Штраф 50 рублей».
– Знаешь, Конь, ты подожди меня здесь, я один пойду.
– Малыш, мне бы не хотелось отпускать тебя по двум причинам: я должен видеть тебя, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, а ты должен видеть меня, чтобы я существовал. Когда меня не видят, я не существую.
– Это больно?
– Когда-нибудь узнаешь. Дело не в боли, а в том, что может не получиться вернуться к тем, кого любишь.
– Видишь ли, ты слишком большой, ты просто не протиснешься в дверь магазина.
– Это не проблема. Смотри!
Конь трижды обернулся вокруг себя, с каждым оборотом становясь всё меньше. Взглянув, как в зеркало, в стеклянную витрину, горделиво сказал:
– Теперь протиснусь. Ну, как тебе мой размерчик?
– Теперь ещё хуже, – хмуро сообщил малыш. – Теперь ты… как Конёк-Горбунок, размером с собаку. А с собаками в магазин нельзя!
– Так давай не пойдём туда.
– Я хочу чупа-чупс и новую игрушку!
– Ладно, малыш, раз так хочешь – иди.
…В Саду шёл дождь и было темно. А в Ваниной комнате горел ночник. Мальчик не спал. Новый покемон стоял в ряду с другими и ничем не отличался от остальных, пищащих и поющих, поломано-хрипящих и молчаливых от роду. Ване хотелось с кем-нибудь поговорить, но покемоны, зайцы, медведи и прочая плюшевая братва оставалась к этому равнодушной. А няня давно спала. Ваня привык ходить по дому, после того как она засыпала, но сегодня путешествия по тёмным комнатам не привлекали. Мальчик выскользнул из-под одеяла и подошёл к окну. Всё-таки жалко, что Конь исчез, как только Ваня вошёл в магазин. Ваня сердился на Коня: не мог подождать! Но сердился он не очень, разгневаться всерьёз мешало какое-то ощущение, похожее одновременно на горячую жгучую точку в груди и на нестерпимый непрекращающийся звук – Ваня пока не знал, что это не даёт ему покоя стыд, не знал, как избавиться от дискомфорта. Он ещё не умел.
