– Да что с тобой такое? – уже вконец обеспокоенный воскликнул Митя.
Аня вновь заревела, но на этот раз вслед за слезами последовали причитания. Митя едва мог разобрать, о чём они, но смысл был ему всё же понятен. Сквозь подвывания он слышал, как Аня говорит о том, что чувствует себя бесконечно одинокой и ненужной. Она всем мешает, всем обуза, об неё только спотыкаются и без неё все были бы счастливы. Но она есть, и она не чувствует себя в безопасности. Она знает, что её некому защитить. Все думают, что она большая и сильная, не даст себя в обиду никому и сама кому хочешь накостылять может, а по факту она – размазня. Она не способна себя защитить! У неё есть только обманчивая оболочка, а внутри – манная каша! И, скорее всего, она понимает, почему так. Она не чувствует никакой поддержки. Никого нет за её спиной, никого нет рядом. Она будто одна-одинёшенька на холме, открытая всем ветрам и бурям, ей негде укрыться, не за кого спрятаться… Лучше бы она умерла вместе с ма-а-а-мой!
Митя, всё это время сидевший напротив Ани, не выдержал и плюхнулся рядом. Схватил в охапку воющую девчонку и крепко прижал к себе. Ни черта он не понял из её вытья и чувствовал, что единственное, что он может сейчас сделать, – это обнять и успокоить хоть как-то. Он гладил Аню по голове и целовал в макушку. В его больших и сильных объятиях Аня и вправду показалась ему такой, как она о себе сейчас говорила: маленькой, слабой и одинокой.
– Вот ты глупая… – говорил Митя в пахнущую ромашками макушку девушки. – У всех девчонок внутри манная каша! Ну… в смысле, все девчонки слабые. Ты разве не знала? И вовсе это не плохо. Если вы будете сильными, кого же мы будем защищать?
Аня глубоко вздохнула, и Митя почувствовал, как её напряженные плечи немного расслабились. Она слегка обмякла и устроилась поудобней, спрятавшись на Митиной груди.
– Ну у тебя и мысли, – в полголоса произнёс Митя. – Отчего?
Аня молчала. Митя тихонько раскачивался, будто убаюкивая, и гладил её по голове. Она постепенно перестала плакать и вздрагивать. Постепенно успокоилась. Так уютно было в Митиных объятиях, так тепло.
– Так расскажешь, что произошло-то? Отчего такие мысли? – снова спросил Митя.
Аня выдохнула и, словно собравшись с силами, едва заметно кивнула. Она отстранилась от Мити, шмыгнула носом, провела ладонями по голове, пригладив волосы, снова прерывисто вздохнула и рассказала про случай с Аркадием Степановичем. Она говорила, а взгляд её бродил по мелким цветочкам на подоле платья, который она разглаживала ладонями на своих коленях. Поэтому не могла видеть, как меняется выражение лица Мити, и когда он размахнулся кулаком и поднял в воздух целый ворох сена, она вздрогнула и вскинула на него испуганные глаза.
– Вот ведь гад! – сквозь зубы, зло и тихо процедил Митя. Ноздри его нервно подрагивали, пропуская в нос большое количество воздуха, и желваки напряжённо перекатывались под кожей скул. – Попадись он мне теперь… Живым не отпущу.
Таким разозлённым Аня ещё не видела Митю. Даже мальчишечьи потасовки, коим случалось Ане быть свидетельницей, не вызывали в парне столько гнева и злости. Там скорее был азарт. Но тут словно был другой Митя. Аня перепугалась не на шутку.
– Мить, ты что такое говоришь. Даже думать не смей! Ещё не хватало! Найдём мы на него управу. Зачем грех на душу брать? – залепетала она, глядя, как сверкают в полумраке сеновала глаза Мити и сжимаются его кулаки. – Зря я тебе всё рассказала.
