– А я люблю оставаться одна, – улыбаясь продолжила Лиля, глядя на чайничек. – Есть в этом особая приятность. И я люблю это одиночество. Знаешь почему?
– Почему? – по инерции спросила я.
– Потому что оно временное! Давай пить чай.
Лиля разлила по чашкам ароматную жидкость, и я прямо-таки не пожалела, что осталась. Мы поболтали о разном, о семьях, о детях. Лиля оказалась очень интересным собеседником и весёлой женщиной. Горячий облепиховый чай оранжевым и ароматным теплом разливался внутри меня, и мне даже показалось, что моя хроническая усталость отступила. Я расслабилась и физически, и эмоционально, когда мы с Лилей рассказывали друг другу истории из жизней и смеялись над проказами и проделками детей. Время будто приостановилось, давая мне возможность немного перезагрузиться. Лиля заряжала какой-то непонятной мне энергией и позитивом и, когда я уже стала чувствовать, что тиски напряжения совсем ослабли, на мой телефон стали сыпаться сообщения. Телефон завибрировал в заднем кармане джинсов, возвращая меня в реальный мир. Я словно опомнилась и, достав телефон, уставилась на экран. Это были сообщения от дочери. Будто чьи-то крепкие и холодные пальцы сжали моё горло.
В последнее время отношения у нас с ней не ладились. Можно было конечно всё списать на переходный возраст, если бы она не вела себя в точности, как моя мама. А это уже очень похоже на формирование характера, а не издержки переходного этапа взросления. Я с подругами часто смеялась над тем, что меня муж так не контролирует, как мама. Где я, с кем, как долго, что я там делаю и зачем – маме нужен был полный отчет. Каждый её звонок мне начинался с одной и той же фразы: «Ты где?» Если я где-то на вечеринке с коллегами или в кафе с подругами, то девочкам звонят и написывают сообщения обычно мужья, а мне – мама. Раньше я над этим только шутила. Часто просто не брала трубку и не отвечала на сообщения после того, как один раз отвечу. Но стало не до шуток, когда в компанию моей мамы добавилась ещё и дочь. Тут уж стало совсем не смешно. Если мама не могла дозвониться до меня, то она сразу же звонила моей дочери. И я получала двойной прессинг. А теперь уже Катя и сама без «помощи» бабушки не даёт мне шагу ступить. Сообщения сыпались одно за другим, и я разозлилась.
– Что тебе нужно? – еле сдерживая себя, проговорила я в трубку.
– Чтобы ты была дома! – не стесняясь своих эмоций, крикнула мне в ухо моя одиннадцатилетняя дочь.
– Ты за тоном следи! – сказала я, уже повысив голос. – Ты с матерью разговариваешь, а не с подружкой!
– А ты ведёшь себя не как мать!!! – сорвавшись на истерику, заорала в трубку Катя. – Что ты за мать такая? Где ты шляешься?
Я чуть не задохнулась от таких слов и нажала отбой звонка. Напротив себя я увидела круглые удивлённые глаза Лили. Она застыла с кружкой возле рта. Лиля моргнула и сделала глоток.
– Извини, – упавшим голосом произнесла я.
– Да ничего… – ответила Лиля спокойным голосом. – Это кто? Дочь?
Я кивнула. Мне было ужасно стыдно перед Лилей и за дочь, и за себя. Мне бы вскочить и убежать или, лучше всего, провалиться сквозь землю, но усталость с новой силой навалилась на меня и буквально пригвоздила к табуретке. Руки задрожали. Лиля крепко взяла меня за руку, словно стараясь унять эту дурацкую дрожь.
– Может, чего-нибудь покрепче налить? – спросила она.
– Нет, что ты? – ответила я и даже испугалась. – Я пойду, хорошо?
