Потом пришёл Олейников, тоже отрыл сдуру кое-что,
обнаружил под землёю какие-то огромные цистерны.
Тогда не так боялись недостач, как боялись «красноты» —
красным цветом в бухгалтерии записывались излишки.
До Брежнева за излишки могли запросто расстрелять,
поскольку означали они нарушение техпроцесса,
то есть продукция выпускалась заведомо бракованная.
Любой кладовщик приходил в ужас, обнаружив излишки,
а иногда попросту прятал их скорее поглубже в землю —
и рад бы сбыть тринатрийфосфат, но кому он нужен…
Действовать Степанову приходится крайне осторожно,
скандал никому не нужен – а ну как узнает Москва?
Договорились с заводской лабораторией взять пробы,
те пришли в оторопь – в цистернах было чёрти-что,
адская смесь растворителя, кислоты и «солярки»,
рвануть может и не рванёт, но природу изгадит точно.
Не трогать? Но ёмкости нужны в хозяйстве как воздух,
некуда сливать приходящую кислоту и прочую хрень.
Значит, надо как-то нейтрализовать содержимое да слить.
Дядя Толя всю жизнь отработал прорабом на стройке,
он знает точно – всё тайное всегда становится явным,
не найдёшь закопанный «нежданчик» сам – помогут.
Он бродит со стальным щупом по откосам и карьерам,
допрашивает старых работников, гоняет с ними чаи.
Что ни день, то новая находка – закопанный металл,
там и трубы, и кругляк, и швеллеры, и даже рельсы!
Да не по одной и не по две штуки лежат – пачками…
Не завод, а прямо археологический клад какой-то!
Ладно бы с цистернами подземными, там всё ясно —
туда ухари местные сливали то, что девать было некуда.
Но кто металл закапывал, там земли сверху два метра,
это бульдозер с экскаватором работали, не иначе.
Бездонная страна какая-то – одни делают металл,
другие его прячут – да лучше бы крали и продавали!
Потому что теперь непонятно, что делать с найденным,
под каким соусом это всё можно теперь оприходовать.
Хоть инициатива и наказуема, но молчать тоже опасно.
На территории оборонного предприятия свои законы,
сюда доступ закрыт всем – и милиции, и прокурору.
Сор из избы выносится крайне редко, случай не тот.
Нет, самим тут не справиться, нужна «помощь друга»,
утомлённый Степанов звонит своему «консильери».
Есть у него такой человек, дядя Лёша Самсонов,
неприметный дяденька лет за сорок с манерами рыси,
приставленный от отдела труда и заработной платы
следить за всем коммерческим подразделением.
Дядя Лёша готов распутать какую угодно хитрую загадку,
любому жалобщику докажет – это ты заводу должен.
Плотоядно облизывая губы, он слушает Степанова,
потом высказывает вдруг неожиданное мнение:
– Шум поднимать не надо, проблем не оберёшься.
То, что вы отыскали, давно уже сто раз списано,
поэтому дискредитировать руководство нельзя,
надо всё аккуратно выяснить, оценить масштабы,
а случай ввести в оборот со временем подвернётся.
Говорят, скоро разрешат переходить на хозрасчёт,
тогда со многими вопросами на заводе попроще станет.
Разрешат нам коммерцией заниматься, торговать,
вот тогда и надо будет аккуратно всё оформлять…
Совет дельный, они торжественно жмут друг другу руки,
Самсонов ерунды не скажет, он к начальству ближе,
Степанов завидует ему втайне – настоящий экономист,
смотрит далеко вперёд, всё просчитывает, мозгует,
не то что они с Олейниковым – пехота, пушечное мясо.
Сегодня одно таскаешь, завтра другое грузишь,
сплошная текучка, некогда даже головы поднять.
Надо было сразу идти учиться на экономиста по труду,
