Женщины медленно и неповоротливо начали отрываться от земляных ступенек, пытаясь встать самим и поднять замерзших за ночь Олю и Толика.
– Выходим, выходим. Давайте поторапливаться, а то опять штыками колоть начнут, – бегло заговорила Шукалова-старшая, подгоняя трясущихся от мороза и страха мать и сестру.
Они поднялись на поверхность, прижались друг к другу и, опустив головы, чтобы спрятать напуганные глаза, начали ждать своей дальнейшей участи. Едва они остановились, как солдаты стали толкать их в сторону от погреба, направляя на ту самую дорогу, по которой их вчера гнали на это место.
– Идите, девки, идите. А я их отвлеку немного, – услышали они позади себя голос одного из деревенских мужиков, кого еще рано было называть стариком, но по возрасту он был одним из самых пожилых в мужчин деревне.
Тот, немного владея немецким языком, что освоил, побывал в плену в Первую Мировую войну, остановился возле гитлеровцев и завязал с ними разговор, тщательно выговаривая знакомые ему слова и выражения. Изумленные солдаты сосредоточились на измазанном копотью русском крестьянине, который привлек к себе их внимание тем, что изрядно удивил достаточно внятным владением родной им речью. Послышались ответные фразы, интонацией своей выдававшие радость и даже восторг у немцев. Они плотнее обступили деревенского мужика, постепенно упуская из вида вереницей выходивших из погреба людей, что сразу опускали вниз головы, чтобы не привлекать к себе внимание и следовали за впереди идущими, не видя направления, а просто шагая, потому что шагают и те, что следуют перед ними.
Контроль за узниками со стороны охранников был утрачен по причине уверенности последних, что перепуганные и лишенные воли люди уже никуда не денутся и будут безропотно и неспешно идти по единственной и хорошо просматриваемой дороге.
– Пошли, пошли, пошли, – стала подгонять своих близких Александра Ильинична, видя, что солдаты не смотрят на них, а людской поток постепенно становится все плотнее, от чего идущие впереди всей колонны Шукаловы начинают теряются из вида.
Она, будучи немало умной и сообразительной от природы, чем была под стать своему мужу, быстро ощутила образующуюся выгоду от потери контроля гитлеровцами. Пользуясь этим, она заставила мать, сестру и своих детей, а за одно и тех, кто шел за ними, перейти с быстрого шага на бег, все дальше удаляясь из поля зрения охранников.
– К лесу, к лесу давайте! – подгоняла она Дусю и Олю, сама немного отставая, чтобы помочь нести маленьких детей дальней родственнице, что бежала следом.
Едва они достигли плотной заросли деревьев и небольшого бугра, как позади себя услышали громкие гортанные крики. За ними ударили несколько винтовочных выстрелов. Прорезала воздух громкая пулеметная очередь. Разбуженные шумом и грохотом стрельбы птицы, разрезая крыльями ледяной воздух, с шумом оторвались от веток и черной стаей поднялись к низким и плотным облакам, удаляясь прочь от опасного места.
– Бежим, бежим, – не унималась Александра Ильинична, продолжая подгонять всех, кто в данный момент был под ее контролем.
Небольшая группа женщин, подростков и детей остановилась лишь тогда, когда было пройдено уже несколько километров, а преодоленный ими участок поля между небольшими лесками не выдавал присутствия преследователей в лице гитлеровцев.
– Давай к нашей деревне. Все ж стены родные! – прохрипела родственница, несшая на руках укутанных в одеяла совсем маленьких мальчика и девочку.
