- Знаю, но... Ты теперь тут один... - не люблю врать, но не говорить же правду, заключающуюся в том, что я хочу вернуться домой из-за его друга-вдовца. Похитившего мой разум и сердце. - Да и Нью-Йорк мне не нравится.
- Не нравится Нью-Йорк? Серьёзно? Ты - первая, от кого я это слышу! - смех отца загрохотал на всю гостиную. Удивительно, но именно в правде он и усомнился.
- Да пап. И можешь не отговаривать. Я уже всё решила.
- Но, насколько я знаю, в середине учебного года перевестись не получится.
- Знаю, папуль. Я доучусь этот семестр и вернусь.
- Как хочешь. Хотя, может ещё и передумаешь...
Вряд ли! - внутренне усмехнулась я.
- Ну а вдруг у тебя там появится парень. - осторожно зашёл он. - А как же Тодд?
- Папа, не начинай! - от его слов я загорелась, как спичка. Вот ещё! Теперь отец постоянно будет вспоминать про него?
- Ладно-ладно. Замяли! - в последний раз усмехнулся он и вышел на улицу.
* Имеется в виду советский мультфильм "В синем море, в белой пене"
21. Глава 21
Рождество, кажется, добило всех. Даже мой кулон-сердце, который так некстати сломался и, падая к ногам Виталика рассыпался на две половинки. Неожиданность и страх, что его содержимое станет достоянием собравшейся публики, повергли меня в шок. Можно сказать, заморозили на месте. Но даже, если бы не это, всё равно, тягаться с реакцией Виталика - глупо. И иначе, как чудом, не назовёшь, то, что фотография успела выскользнуть из украшения и устроиться под сводом моей туфли. Осталось лишь на пару дюймов передвинуть ногу и скрыть напечатанного Виталика от Виталика реального.
- Опять сломался. - коротко заключил он, поднимая золотые кусочки. И чуть тише, чтобы не донеслось до ушей отца, добавил, - Всё-таки, купили мы с тобой какую-то фигню...
Прозвучало достаточно интимно. Эти его "мы с тобой" и хрипловатый полушёпот намекали о чем-то запрещённой между нами. Личном. И этого личного и интимного мне хотелось просто до одури!
С такой досадной поломки Рождество и покатилось под откос.
Именно в эти праздничные ночи мы, по-обыкновению, собирались все вместе и веселились. Поэтому, сегодня отсутствие Джесс и мамы чувствовалось более остро.
Это ощущение витало в воздухе. Было почти осязаемым, наполовину зримым.
Наши никчёмные попытки создать праздничное настроение потерпели крах. Были убиты на корню.
На Виталике лица не было... Больно смотреть... А представить, что творилось у любимого на душе - ещё хуже.
Едва наступило Рождество и он, высидев, видимо, ради приличия, ещё полчаса, просто свалил со словами "Извините. Я больше не могу".
Навернувшиеся на мои глаза слёзы, отец расценил по-своему:
- Не обижайся на Виталика, дочка. Ему ещё очень тяжело. Нужно время.
Да разве я обижалась? Душа пылала из-за его боли. Горела. Разрывалась...
А утро... Оно оказалось в тысячу раз "волшебней"!
- Доброе утро, папуль! С Рождеством! - совсем не радостно, поздравила я отца.
- С Рождеством, милая! Послушай, я тут подумал, может нам смотаться в Mountain High на денёк? Хоть немного развеемся! - проникся энтузиазмом мой предок, насыпая в миску мульти злаковые хлопья.
- Давай... А может и Виталия с собой позовём? Глядишь, немного повеселеет...
- Нет, милая. Поедем одни. Виталик уехал, точнее, улетел в Дубай.
- Как? - руки затряслись, поэтому я поспешила поскорее избавиться от бутылки с молоком, шмякнув её на стол. - Он же через три дня должен... был...
