Выйдя на улицу, мы направляемся к столику под старым раскидистым деревом, где всегда тихо и спокойно, вдали от общего шума и суеты. Тень дерева создаёт приятную прохладу, а листья шуршат под лёгким ветерком. Софи откусывает от сэндвича, задумчиво глядя куда-то вдаль, словно что-то её тревожит.
– Ты знаешь, я немного боюсь сентября, – вдруг признаётся она тихо, почти шёпотом.
– Почему? – спрашиваю я, искренне удивлённая её словами.
– Я ведь поступила в колледж и скоро уеду в другой город. Это так странно, Лили. Я всю жизнь провела здесь, в Эшфилде. И всегда рядом была ты. Я не знаю, как это будет – без тебя и без всего привычного. Будет ли у меня там кто-то, кто меня поймёт так же, как ты?
Я смотрю на неё и чувствую, как внутри что-то болезненно сжимается от осознания неизбежности перемен.
– Я тоже немного боюсь, – признаюсь я ей тихо. – Ты уедешь, а я останусь здесь. С бабушкой и нашим магазином. Ты же знаешь, я не могу оставить её одну. Этот книжный магазин – вся её жизнь. А после смерти родителей теперь и моя.
– Но ты же любишь этот магазин, – осторожно говорит Софи. – Ты всегда говорила, что там чувствуешь себя дома.
– Это правда, – я улыбаюсь немного грустно. – Просто иногда мне кажется, что я упускаю что-то важное, оставаясь здесь навсегда.
Софи бережно сжимает мою руку, утешая меня своим молчаливым жестом.
– Но мы всегда будем друг у друга, даже если будем далеко. Правда ведь? – спрашивает она с надеждой в голосе.
– Конечно, – я заставляю себя улыбнуться, несмотря на комок в горле. – И знаешь, возможно, этот год станет лучшим для нас обеих. Просто по-разному.
Софи кивает, пытаясь улыбнуться в ответ, но я вижу, что в её глазах отражается та же грусть и тревога, что и в моих. Мы молчим несколько минут, продолжая есть и смотреть на школьный двор, где всё выглядит до боли привычным и одновременно уже чужим.
Стоя перед зеркалом в моей небольшой спальне, я осторожно разглаживаю ткань светло-голубого платья, которое бабушка Элеанор сшила для меня сама. Лёгкая и нежная ткань струится по фигуре, словно облако, почти невесомое. Я внимательно изучаю своё отражение: светлые, чуть волнистые волосы свободно ниспадают на плечи, подчёркивая мягкость моих черт, карие глаза внимательно смотрят вперёд, наполненные лёгкой тревогой и ожиданием. На щеках едва заметный румянец, губы чуть приоткрыты. Я чувствую себя красивой, но странно уязвимой, будто передо мной кто-то новый, готовый выйти в мир, который пока кажется мне чужим.
Бабушка Элеонор входит тихо, почти неслышно, как всегда, когда не хочет меня потревожить. Наши глаза встречаются в отражении зеркала. Её мягкие серые глаза, обычно скрывающие глубоко внутри себя грусть, сегодня наполнены особой нежностью.
– Ты прекрасна, Лили, – говорит она, подходя ближе и бережно поправляя моё платье у плеча. – Как будто вижу перед собой твою маму в день её выпускного.
Её слова вызывают болезненное чувство пустоты и тоски по воспоминаниям, которых у меня нет и никогда не будет; словно какая-то часть меня навсегда останется потерянной. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я была совсем маленькой. Всё, что у меня осталось от них, – это фотографии, рассказы бабушки и острое чувство потери, к которому невозможно привыкнуть.
– Я уверена, что она была бы тобой очень горда, – продолжает бабушка Элеонор, замечая моё задумчивое молчание.
