Всё странное лесное племя переместилось к разожжённому костру. Рина устроили на расстеленном возле огня одеяле, среди детей и молодёжи появилась ещё одна женщина. Тиана, не зная куда себя деть, со страхом наблюдала, как она прокаливает в огне нож, и отвернулась, когда женщина склонилась над Рином. Подумала ещё, что хорошо, что тот без сознания — не почувствует боли. Чтобы отвлечься принялась рассматривать всех обитателей разбойничьей стоянки.
Насчитала одиннадцать детей, самым младшим из которых — похожим друг на друга мальчику и девочке — было на вид лет десять. Молодёжь по возрасту от детей не далеко ушла. Семеро парней, включая Соловья и бедного Рина, и четыре девушки. Кроме двух женщин, хлопотавших над раненым, других взрослых не видно.
Странно это всё. И Соловей странный. Его бьёт девчонка, но все остальные слушаются. Да и Зорка, выплеснув гнев, больше не осмеливается спорить. Сказал Соловей, не лезть с расспросами к Тиане, никто и не лезет. Даже не подходит никто, хотя любопытные взгляды её не оставляют. Что им сказать? Тиана вдруг сообразила, что навлекла на этих детей опасность. Её ведь будут искать, пропажу принцессы так не оставят.
Соловей, который к своим девятнадцати годам успел получить прозвище «разбойник» и статус вождя того, что осталось от некогда большого клана, выдохнул, вместе с воздухом выталкивая застарелое напряжение и сел на толстое бревно. Зря не глянул куда садится — коварный сучок воткнулся в зад. Некстати вспомнилось, как они вдвоём с Рином несколько дней назад тащили на стоянку это бревно, а потом очищали от сучков и веток. Плохо, получилось, очистили, раз один пропустили. И он плохой вожак, раз позволил такому случиться — и это он сейчас не про сучок, а про Рина.
За все четыре года, что Соловей был главным, всякое случалось, но он не потерял ни одного человека. А сейчас был очень близок к такой потере.
Почему Рин один попёрся на ту ярмарку, где его схватили, он будет разбираться позже с самим Рином, когда (или если) он очнётся. Нет, не если — когда! Соловей сейчас уговаривал сам себя. Рин обязательно очнётся, выздоровеет и получит по шее за непослушание. Но это потом. А пока Рин лежит белый и неподвижный, и смотреть на него страшно. Когда со столба снимал, было страшно, и теперь — так же. Он тогда только через день выяснил, куда девался один из его парней, ещё сутки потребовались, чтобы его вытащить. Всё это время Рин провёл прикованный к столбу — раненый, без еды и воды. В последнее время в столице обычное дело — перед казнью три дня держать преступника у позорного столба. До казни не все из них и доживают.
Соловей передёрнул плечами и перевёл взгляд на странную девчонку в одеяле и расшитых драгоценностями туфлях. Тиана мялась в сторонке, не решаясь ни присесть, ни подойти поближе. Если она та, о ком он думает, забот вскоре прибавится. Нужно было бросить её в городе, голова бы сейчас не болела.
«Да, — сказал ехидный голосок в больной голове, — что бы с ней стало ночью в городе? До утра одно одеяло бы осталось».
Это правда. Доблестные стражи Талласа с завидным усердием рыщут по лесам в поисках Соловья-разбойника и его грозной банды, а в собственные трущобы носа стараются не казать.
Женщины тем временем закончили заниматься ранами Рина, Мирена велела парням перенести его в их с Зарой шатёр, а сама подошла к Соловью. В ответ на вопросительный взгляд только головой покачала, спросила о другом:
