— Эй, ты, как тебя — Камита? Пойдем! — позвала меня вернувшаяся экономка.
А я уже забыла, Камита я или нет, только раз это имя и слышала. Какая разница, пусть Камита! Раз нельзя быть Линой.
Эвер сунул мне в руки объемный узел с вещами.
— Навещу тебя скоро, — пообещал.
Надо же, мельник и приданым для меня озаботился, вот уж добрый дядюшка. Я ушла, не оглядываясь.
Хотелось, скорее уж, повидать того сероглазого сумасшедшего. Просто так. Может, и близко подходить не стану, а может, перекинемся парой слов. Интересный ведь человек...
Эх! Какой парой слов, я же немая! Проклятый мельник!
Ну хоть бы у него все в порядке было, и то ладно. Раз ни в чем особо не виноват, только в том, что сбежал, наверное, его отпустят? Может, у него своего рода обострение болезни начинается, и тогда он убегает, а потом успокаивается?
— Спать будешь тут, — экономка указала мне место на длинной, метров десяти, лавке. — Узел под лавку клади. Да ты точно понимаешь меня?
Я кивнула и сунула узел под лавку.
— Одеяла, вижу, у тебя нет. Потом сошьешь, а пока не холодно, вон, дерюжкой укроешься. Переоденься, пойдешь коров доить, сегодня доярок не хватает. Поняла?
Я опять кивнула. Поняла-то поняла, да вот как их доят, тех коров? Нет, положим, кое-как я себе процесс представляла, теоретически. Не то что принцесса из старого мультфильма, которая, чтобы подоить корову, дергала ее за хвост. Но вряд ли это меня спасет, даже если я начну дергать не за хвост...
Экономка недовольно поморщилась и ушла. В узле нашлись юбка на завязках и кофта, простенькие и поношенные, но вроде чистые. Вообще, одежда, в которую нарядила меня знахарка, сгодилась бы тут за праздничную, «приданое» от мельника было плохонькое. И ни подушки, ни простыни, не говоря уж о комнате, пусть и не отдельной. Просто коридор и длинная лавка во всю его длину, безо всяких ширм и занавесок, и мне на этой лавке выделили немного места!
И ладно. Мне же тут недосуг задерживаться.
В коровник меня, по велению экономки, привела круглолицая девушка, она показала, где взять ведерко, и вручила холщовое полотенце.
— Вот эта корова — хорошая, спокойная. Потом следующую укажу.
Я подавила панику в душе. Есть же генетическая память, мои прабабки наверняка доили коров…
Корова меланхолично жевала. Я от души понадеялась, что он не чувствует, как я ее боюсь. Что там все делают? Так, надо зачерпнуть воды из общего ведра и обмыть соски корове, вытереть тем самым полотенцем. Потом я уселась на низкую скамеечку и отважно потянула за соски. Как бы не так! Никакого молока. Я стала действовать иначе, обхватила соски кулаками. Ага, вот оно, молоко...
Корова недовольно мыкнула. Ну прости, если что не так, моя хорошая.
Струйки молока брызгали в подойник, пока я не уронила разламывающиеся от усталости руки. Сил больше не было. Кто бы мог подумать, что это такая тяжелая работа?
Я отдохнула немного, размяла пальцы и снова взялась за дело — не тут-то было! Руки теперь болели немилосердно.
— Что ты возишься? — это подошла моя «опекунша» и удивленно смотрела на наши с коровой мучения. — Отвыкла, что ли?
— Да она и не привыкала, — бросила позади нас другая девушка, видимо, более наблюдательная. — Гляди, что делает! И на ручки ее посмотри, такие маленькие и нежные только у младшей ленны, небось. Точно ничем тяжелее иголки не работала.
— Вставай, — девушка легонько толкнула меня в плечо. — Все равно тут от тебя толку не будет, это постепенно привыкать надо. И впрямь, какие ручки у тебя, детские прямо. Ну и ну.
