Робот, есть робот, он все делает по программе.
– Ловко она разыграла карты, – неожиданно для самого себя я начал размышлять вслух: – предвидела, что за ней пошлют человека и решила подстраховаться. Умная и предусмотрительная, и упрекнуть не в чем. Ведь по факту во всем виноват сломанный робот, которого понять толком невозможно. Даже твои слова, что она тебя перепрограммировала можно подвергнуть сомнению.
Внезапно мне на плечо легла металлическая рука:
– Артур, дружище, ты знаешь, твоя проницательность может стать проблемой, – зловеще тихо произнес робот. Как и тогда в каюте, когда я попытался взять кольцо, от его дружелюбия не осталось и следа: – не будь слишком умным, пожалуйста.
Я посмотрел в его безжизненно стальное лицо, где голограмма обычно выражала его эмоции примитивными изображениями. Сейчас оно не выражало ничего, лишь отражало мою угрюмую физиономию.
Тем временем на панели радар высветил несколько приближающихся точек. Истребители нас догоняли и уже скоро будут здесь. Пехотинцы ворвутся на борт, устроят тут погром, повалят меня на пол, приставят пушку к голове и, возможно, несколько раз пнут. За то, что я сделал с их кораблем и экипажем, они точно пересчитают мне ребра.
Но Оболтус, скорее всего, напомнит им о правиле поведения с пленными и его бездействие станет гарантией моего здоровья. Затем Хироши, наконец, свяжется с Токугавой и устроит им разнос, а меня по итогу отпустят. Вероятно, и вправду выплатят компенсацию за старания и отправят восвояси.
Меня нельзя обвинить в невыполнении работы. Я и так уже сделал гораздо больше, чем должен был. В каком-то смысле это был отличный исход, и мне следовало порадоваться ему.
А ведь как она все продумала: заранее предвидела поступок каждого. И торопливость Хироши, готового нанять на работу первого встречного и диверсии ее сломанного робота и, возможно, даже вспыльчивость капитана Ханкару.
Даже логичный ступор любого курьера, возникающий при первом серьезном препятствии. Я злорадно ухмыльнулся, ведь в последнем она жестко просчиталась.
– Эй, дружище, ты что делаешь? – спросил Оболтус, когда на подлете истребителей я вновь включил двигатели.
Разумеется, я его проигнорировал, он мне ничего не сделает, его боевые протоколы все еще обязаны защищать меня.
Проигнорировал я и письменное требование военных, высветившееся слева от кресла пилота. И всевозможные предупреждения систем корабля, настоятельно рекомендовавшие не запускать поврежденный прыжковый двигатель.
Я развернул глайдер носом к приближавшимся истребителям и двинулся им на встречу. Надеюсь, Токугава-14 не станет палить по мне, пока в зоне поражения находятся его войска.
– Эй, эй, Арт, ускоритель же неисправен. Ты что, не видишь оповещений? – запаниковал робот, когда я начал готовиться к прыжку: вытянул справа из панели длинный рычаг и повернул рукоять вокруг своей оси.
Старый, надежный, механический способ разорвать пространство, который автопилот не сможет заблокировать даже в случае критических повреждений.
– Арт, дружище, движок взорвется при прорыве пространства. Остановись!
Оболтус продолжал верещать, но помешать не мог – я был для него неприкосновенен.
– Арт?!
Полоска чистой, бело-синей энергии, просвечиваемая сквозь прозрачное покрытие длинного рычага медленно росла вверх. Я тем временем потянул на себя другой рычаг, слева: глайдер тут же ускорился, сменив режим работы двигателя.
