— Здорово! — восхищается моей находчивостью Тогрис, однако почему-то снова колеблется: — Но он ведь будет скучать. И ему, наверное, пара нужна.
— Одиночество ик’лы неплохо переносят, если рядом есть хозяин. Пара малышу понадобится через год-два, и тогда, конечно, важно, чтобы он оказался в стае. Правда, на этом его жизнь закончится, а вам, если захотите, достанется его детеныш. Вы ведь будете прилетать на Вион? Или я вас теперь увижу только перед свадьбой?
Вопрос животрепещущий. Мне как-то не хочется выходить замуж, не полюбив будущего мужа. И вообще, за десять лет я забуду, как он выглядит!
— Конечно, я буду приезжать. Постараюсь делать это как можно чаще. Я ведь не занят управлением планетой, лишь помогаю своему отцу, а он, несомненно, поймёт моё желание проводить как можно больше времени на Вионе. С вами, Идилинна.
Хоть и приятно звучит последнее заявление, но в его реализации я сомневаюсь.
— Боюсь, что последнее не верно. Сняв с себя задачу управления Томлином, вы будете вынуждены вникать в вопросы управления Объединёнными территориями. Мой отец стопроцентно воспользуется вашим присутствием, чтобы передать вам свой опыт. Так что времени на личное общение у нас останется немного.
— Согласен. Но даже это лучше, чем ничего. Верно?
Не дожидаясь ответа, Тогрис неожиданно останавливается и разворачивается, преграждая мне путь. Опускается на одно колено, удерживая в своих ладонях мои пальцы. Смотрит в глаза, не опуская взгляда.
— Идилинна, я ведь вижу, как вы далеки от симпатии ко мне. Да, вы молоды, но причина не в этом, а в том, что я, по всей видимости, оказался не привлекателен для вашего организма. И всё же, несмотря на равнодушие, вы меня не отталкиваете, идёте навстречу, оставляете шанс. У меня не хватает слов, чтобы высказать вам свою признательность. Как же я рад, что у нас ещё много времени, чтобы узнать друг друга. Чтобы полюбить. Я сделаю всё, чтобы вы чувствовали себя счастливой. И уже сейчас уверен, что буду любить вас всю жизнь, моя фисса.
Его губы нежно касаются кожи на запястье и...
И сердце, глупое сердце, которое всё это время билось через раз, словно тоже слушало и боялось пропустить хоть слово, пускается вскачь. По телу прокатывается жаркая волна, будто меня опустили в кипяток. В глазах темнеет. Ох...
Для всех родителей на свете важней всего их...
Дети
— Лина, доченька! Не пугай нас так, малышка... Лина!
Мамин голос, настойчивый и взволнованный, врывается в сознание, и я даже не сразу понимаю — что случилось? Почему она так переживает? И лишь когда слышу расстроенное «никак в себя не приходит», вспоминаю — я же сознание потеряла!
Подскакиваю. Вернее, сажусь. Во-первых, потому что лежу на диване в лазурной гостиной дворца. Во-вторых, у родительницы, которая сидит рядом, свои планы — она тут же обнимает, не позволяя вскочить на ноги.
— Ну вот, замечательно... Фух... — с облегчением выдохнув и прижав к себе, мама гладит меня по волосам. Впрочем, длится проявление заботы совсем недолго. Как обычно, едва убедившись, что мне больше ничего не грозит, родительница отстраняется. Словно большая степень опеки кажется ей излишней.
— Вария! От Лины ни на шаг! — непререкаемо приказывает, поднимаясь и направляясь на выход из гостиной.
Моя фрейлина, которую я не видела, потому что та стояла сзади, опускается на сиденье в моих ногах.
— Как я тут оказалась? — не удерживаюсь от вопроса, едва родительница исчезает за дверью.
