О ком речь, не уточняет. Потому что и так понятно, что о Тогрисе.
— Неприятен? — переспрашиваю и задумываюсь. Представляю образ томлинца, вспоминаю наш разговор, его прикосновение, охватившее меня волнение... Оно и сейчас рождается в груди, учащая дыхание и прокатываясь мурашками по коже. — Пожалуй, нет. Я на него не злюсь и не хочу, чтобы он исчез и больше в моей жизни не появлялся.
— Хорошо. Тогда... — Отец, надавив на запястье, включает коммуникатор. — Ваймон, мы вас ждём.
Вновь погладив меня по голове, он поднимается, смотрит на Варию, и фрейлина немедленно бросается ко мне, помогая встать и привести в порядок одежду. Она даже причёску успевает поправить, прежде чем в комнате появляются мужчины. Я же, хоть и волнуюсь, но, едва вижу шагнувшего ко мне Тогриса, успокаиваюсь. Нет, не ошиблась. Мне на самом деле приятно его присутствие.
— Прошу простить меня, фисса Идилинна, — извиняется он, останавливаясь в двух шагах от меня. — И благодарю за ещё один шанс.
— Это я должна просить прощения, ферт, — поощряя принца, даже новое слово использую. — Раньше я не отличалась столь высокой чувствительностью, так что я сама не ожидала от себя такой реакции. И спасибо, что мне помогли.
Протягиваю руку и, чувствуя сильное, уверенное пожатие, от которого на душе становится так хорошо, с улыбкой разворачиваюсь к родителям.
— Мы можем погулять ещё немного? Или это недопустимо?
— Гуляйте, — с отчётливо заметной обречённостью разрешает мама. Папа лишь молча кивает. Однако я уверена, что он доволен.
Не боясь испачкать ноги, мы шагаем по…
Дороге
— Сегодня я не нравлюсь вашей маме, — констатирует Тогрис, когда дворец оказывается позади и мы вновь углубляемся в парк. — Вчера вроде нравился...
— Мама вообще очень противоречива. У неё настроение и убеждения меняются мгновенно, стоит лишь измениться обстоятельствам. Её возмутили ваши действия, поэтому про всё хорошее она сразу забыла. Не переживайте. Вспомнит.
— Или же мне придётся искать способ реабилитироваться, — вполне резонно замечает мужчина. — Идилинна, а вы на самом деле на меня не обижены?
Обижена? Я? Даже останавливаюсь, с удивлением глядя на ожидающего моего ответа томлинца. В глазах тревога, поза напряжённая, дыхание неспокойное. Вот ведь как переживает! И этого не скрывает. Не думала, что мужчины так поступают. Ваймон, например, ни за что не признается в том, что происходит в его душе. Сегодня утром, по крайней мере, на лице брата не было никаких следов вчерашних душевных терзаний, столь явно проявившихся ночью. И в присутствии Варии он вёл себя совершенно спокойно.
— Хотите знать, что я чувствую? — спрашиваю. Стараясь сделать это незаметно, сжимаю ткань длинной юбки, присобирая её, и, едва Тогрис кивает, провоцирующе останавливаясь перед каждым словом, предупреждаю: — Тогда... сначала... вам... придётся... меня... догнать!
Последнее говорю быстро и, взвизгнув, стремглав бросаюсь прочь по дорожке, ведущей к побережью.
— Идилинна, стойте! — слышу изумлённое восклицание, но выполнять просьбу не собираюсь. Вот ещё! Хватит с меня этих... «взрослостей»!
Кстати, бегает Тогрис неплохо. Он даже ухитряется со мной поравняться до того, как оказываемся на площадке, где вчера я в компании с Варией коротала время в ожидании, когда нас позовут на церемонию.
Ещё некоторое время у меня получается ловко маневрировать, ускользая от рук пытающегося меня поймать томлинца. В итоге ему всё же удаётся перехватить меня за талию и оторвать от земли. А всё почему? Да потому, что веселюсь я много. Очень уж забавное развлечение выходит. Играть в догонялки с фрейлиной не так интересно, а Ваймон до этого вообще не опускается.
