Его что-то волнует? Может, он не так уж сильно хотел, чтобы сестра улетала с Томлина? Почему?
— Пять лет, которые Рильмине предстоит жить на Вионе — долгий срок. За это время её расовые способности угаснут. И восстановятся не скоро, — высказываю догадку, о которой в суматохе подготовки к встрече даже не задумалась. — Ваша сестра идёт на риск, и это заслуживает высокой оценки и благодарности.
— Для нашей семьи нет ничего превыше служения своей династии и империи. И ваше благополучие важнее способностей Рильмины.
Говорит Рил уверенно, не чувствуется в его голосе колебаний или сомнений. Значит, моё предположение всё же неверно и причина иная. Но какая?
Теперь я ещё внимательнее наблюдаю за своим окружением, стараясь ничего не упустить и получить максимум информации. Завтра ни Тогриса, ни Рила здесь уже не будет, поэтому довольствоваться придётся исключительно признаниями Рильмины. Уж я постараюсь добиться от неё откровенности. А пока... Пока ловлю каждое слово, каждый жест, которые позволяют себе мои собеседники.
— Мне обещали ошейник, то есть украшение из томлитонита. Он прекрасно компенсирует отсутствие способностей. Я на пару с молодым крагом буду щеголять в «колье».
Язвит девочка. То ли брата провоцирует, то ли своего покровителя.
Всё же Тогриса, потому что, отвечая, именно он недовольно морщится, словно от зубной боли.
— Прекрати, Рильмина. Хватит сравнивать себя с животным.
— Помогая Идилинне, ты приносишь пользу всему Томлину, — добавляет Рил, и понятно становится, что он как раз на стороне принца.
— С меня было бы достаточно пользы, которую я хотела принести одному томлинцу, — фыркает Рильмина. — Увы, он её не оценил.
Упрёк? Упрёк. Вопрос: кого же под этим самым «томлинцем» она имеет в виду?
Тогрис равнодушно смотрит на свою протеже и молчит, а вот его телохранитель сестру отчитывает:
— Ты прекрасно сознавала последствия своего решения. Поздно показывать характер.
— Сама разберусь. Ладно, хоть поводок не выдали. И намордник не надели.
Резко. Грубо. Видимо, довели девочку. Хорошо, что мои родители этого не слышат, они у затянутого трипслатом прозрачного проёма с вице-королём и его женой беседуют. А вот Тогрис определённо сердится.
— Вы заставляете меня жалеть о проявленной по отношению к вам лояльности, фисса Рильмина!
Голос суровый, жёсткий, со мной он так никогда не разговаривал. И, кстати, на официальное обращение перешёл, устанавливая дистанцию, которой раньше в их отношениях точно не было.
Удивительно и другое — агрессивный запал томлинки тут же исчезает. Она пугается, понимая, что перешла какую-то черту. Опускает глаза в пол и тихо извиняется:
— Простите, ферт. Это всё переживания из-за разлуки с семьёй, домом. Я буду очень скучать... по Томлину.
Кажется, Тогриса её ответ не совсем устраивает, особенно заминка перед последним словом, но на этом конфликт он считает исчерпанным. Кивает Рилу, позволяя отступить, и взмахом руки отправляет фрейлину к диванчику у стены, на котором скромно присела Вария.
— Идилинна, надеюсь, вас не сильно расстроила эта некрасивая сцена? Рильмина замечательная девушка, надёжная, умная, образованная, из хорошей, уважаемой на Томлине семьи. Да, не всегда думает, прежде чем говорит, но потом ей самой становится стыдно за свою несдержанность.
Моей ладони нежно касаются пальцы мужчины, и я наконец прекращаю изучать неспешно удаляющуюся девичью фигурку, возвращаясь взглядом к принцу. В его глазах снова лишь забота и волнение, а голос настолько обволакивающе мягкий и уютный, что мне, невзирая на присутствие свидетелей, хочется, как вчера на смотровой площадке, пересесть к нему на колени и оказаться ближе. И всё же я остаюсь на месте. Лишь протягиваю томлинцу и вторую руку, показывая, что уж на этот контакт сегодня он точно может рассчитывать в полной мере.
