Последняя фраза окончательно проняла и добила бывшего мальчика с Красной Пресни.
– Да ты не переживай, – сказал Костик беззаботно, – их целую партию как раз в таёжный посёлок отправили в магазин. Пара часов у тебя есть. Там километра три, не больше. Правда, лесные дороги развезло после дождя. Но, может, попутку поймаешь.
– Как же! Найдёшь её! Кто туда поедет после обеда? Ладно, схожу пешком. Ради любимого тортика моего детства ничего не жалко!
– Счастливо, Щегол, – весело пожелал ему Костик и, покинув наконец рабочее место, побежал по лестнице вниз.
Прилетев в маленький островной аэропорт, Щеглов принялся разыскивать попутку, которой, конечно же, не оказалось.
Не найдя попутной машины, неутомимый пилот, тихо терроризируя всех встреченных им знакомых описанием вкусовых ощущений, производимых любимым тортиком, занялся поиском резиновых сапог, потому что перемещаться в ботинках на этом островке суши, затерянном среди сурового моря, можно было только по аэродрому.
Сапоги согласился уступить дедушка-сторож. Они были огромные, на три размера больше, чем нужно, и болтыхались на ногах Щеглова.
Дороги развезло неимоверно. Но пилот, увязая в коричневой жиже и с громким то ли хлюпаньем, то ли чавканьем вытаскивая из неё туго подающиеся и норовящие навеки увязнуть в островной грязи бахилы, упрямо шёл к таёжному посёлку, где в сельском магазинчике его ожидало гастрономическое счастье с кремовыми розочками. По сторонам дороги стояли вековые сосны. Заросли гигантских лопухов в человеческий рост раскинулись по обочинам. Тучи кровожадных, оглушительно жужжащих насекомых вились вокруг алчущего путника.
Он торопился. Через два часа надо было лететь обратно. Да и магазин должен был закрыться уже скоро. Щеглов очень боялся, что продавщица раньше времени повесит на дверь железный замок, и тогда ему придётся искать её дом, идти и просить, чтобы она снизошла, опять открыла заведение и вознаградила все его мучения любимым лакомством.
Он устал. Идти было тяжело. Жаркое летнее солнце светило прямо в глаза. Лицо быстро стало мокрым, красным и горячим. Впрочем, сам Щеглов от такого спорого темпа был таким же. Его успокаивала только мысль о вечернем душе и чае с куском любимого торта.
Вот вдали показался посёлок, вот он стал приближаться, вот Щеглов миновал крайний дом с зелёным фронтоном, потом следующий – с голубым, потом ещё три дома и, в конце концов, увидел перед собой ядовито-синюю распахнутую дверь магазина. В проёме болталась белая тюлевая занавеска, призванная защищать помещение от мух и комаров.
Он долго удалял грязь с огромных опостылевших сапог, сначала очищая их о специальную железку, потом о зелёную яркую траву, потом гуляя по луже и, сочтя свою обувь приличной и достойной заведения, вошёл в прохладу магазина.
– Привет, красавица, – бодро и энергично провозгласил он и, не слушая процеженного сквозь зубы церемонного «Здрасьте», оглядел прилавок и полки.
Нигде не заметив вожделенных белых коробок, он решил, что те, вероятно, находятся в подсобке.
«Ну, конечно, – быстро сообразил он. – Жарко, а там крем. Тортики надо хранить в холодильнике. А вдруг уже всё распродали?».
Щеглов испугался и тут же спросил:
– А что, тортики у вас ещё есть?
– Какие тортики? – недоумённо спросила продавщица.
– Ну, вам же завезли партию тортов с Большой земли.
– Ничего нам не завозили. Три дня дожди какие! Погода нелётная. Вы что-то напутали.
