– Здравствуйте, уважаемый учитель. Не могу долго без вас обойтись!
– Здравствуйте, Карп Валерианович. Я повесил мои уши на гвоздь внимания и весь к вашим услугам.
– У меня появилась идея. В исполнители я назначу моего Серафима, а научное руководство, если не возражаете, охотно препоручил бы вам. Мне бы хотелось получить не просто справку, которую вы отлично составили, не спорю, но полное жизнеописание интересующей нас особы. Понимаете, для коллекции было бы важно знать, кто и что ей вообще дарил. Я решил сконцентрировать усилия на драгоценностях, живописи, может быть, кабинетной мебели вдобавок.
– Подумаем!
– Кроме того, мне не даёт покоя одна мысль…
– И я думаю, что догадался, какая! – помог своему собеседнику Брук. – вас мучает это сходство. Отлично, теперь требуется выработать диспозицию, а там, глядишь, раздобудем доказательства, и Вы присоединитесь к претендентам на трон! – весело закончил Оскар Исаевич.
Глава 5
– Симка! Симка Неделько – одеваться! – гаркнула воспитательница интерната. Приближались ноябрьские праздники, и на генеральную репетицию ожидали в два часа десант из РОНО.2
Восьмилетняя девочка со светлыми вьющимися волосами, худенькая, грациозная, словно эльф, выбежала на сцену и остановилась за занавесом, робко глядя сквозь щёлку на сидящее в партере начальство.
– Иннокентий Саввич, не просите. Где это видано, милый Вы мой? Люсю – и никаких гвоздей! – громким склочным голосом требовала директриса, обращаясь к сидящему рядом седому человеку в чёрной бархатной кофте с бантом и отложным воротником.
– Побойтесь бога, Анна – Ванна, она Снегу-у-у-рочка, душа моя! Снегу-у-у-рочка, а Ваша Л-ю-ю-ся? Ваша Люся – снежная баба! Вы подумайте, что мы ставим. Островского, но не того! Не того, позвольте вам сказать, что «сталь закалял»! Вот тут бы и Люся…
– Это чем же вам Николай Островский не угодил, товарищ Оболенский? И школа большевизма – «Как закалялась сталь»? Вы хоть из балета, но поосторожней, знаете ли!
Битый опытный Оболенский гневно глянул на противную бабу, но сдержался:
– Анна Ивановна, «Снегурочка» Александра Островского – сказка-фантазия. Мы ставим детский балет, не так ли? Мы будем выступать на смотре. Дети – сироты артистов Большого театра принимают участие в спектакле. Это решение Райкома. Вы согласны с решением Райкома, да или нет? – сухо и официально произнёс он.
– Я согласна с решением Райкома. Берите Вику Лопато. И Вика тоже сирота.
Два года назад случилась страшное несчастие. Самолёт, с летевшими на гастроли артистами московских театров и эстрады, заблудился в тумане в горах и разбился. Несколько человек детей погибших, у которых не нашлось родственников, воспитывались с тех пор в привилегированном интернате, организованном когда-то для детей, прибывших к нам из Испании во время полыхавшей там гражданской войны и интервенции.
– А впрочем, знаете что? – неожиданно согласилась начальница, – я умываю руки. Сима Неделько – сирота? Сирота! Решение было? Было! Под вашу ответственность. Пусть поёт!
Лицо Иннокентия Савича пошло пятнами. Он собрался было хорошо поставленным голосом сказать небольшую речь о выразительных средствах танца, пантомимы, классического балета. Может быть, даже о Нижинском и Петипа и… Да мало ли ещё! Он бы сказал этой невежде с партийным билетом, он бы сказал ей!
В это время из соседней комнаты прозвучало фортепианное вступление и приятный тенор запел романс Рубинштейна на слова Пушкина:
