– Давай лучше проверим остальные комнаты, – сказал я без энтузиазма. – Что если Джимми и Элисон – я имею в виду, может, с ними что-нибудь случилось, а?
– Хорошо, – сказал Дэн. Чувствовалось, что ему хочется идти искать другие тела так же сильно, как и мне.
– Думаю, тебе лучше принести фонарь.
Мы оставили тело бедняжки Оливера Бодина на месте и прошлепали обратно в коридор.
Первой на нашем пути оказалась хозяйская комната. Если не считать мокрых пятен на ковре там, куда сумела добраться вода, все было сухо и пусто. Латунная старомодная кровать с розовым покрывалом была аккуратно застелена, и видно было, что на ней никто не спал. На темном сосновом трюмо лежали нетронутыми щетка для волос, ручное зеркало и парфюмерия Элисон. На стене, рядом с резной сосновой дверью в чулан, висела цветная фотография Джимми и Оливера на пляже в Кейп Код. Я посветил на нее, посмотрел на Дэна и пожал плечами.
Мы сунулись еще в две комнаты. Обе были пустые, достаточно сухие и нетронутые. Мы бегло и нервно осмотрели их, открывая двери шкафов, будто ожидали найти там таящихся чудовищ. Потом мы вернулись в промокший насквозь коридор. Вода спадала, и было ясно, что это не прорыв трубы.
– Мне кажется, что только комната Оливера наполнилась водой, – сказал я. – Теперь вода вылилась, вот и все. Нет ни утечки, ни треснувшего бака, ни поврежденного бака, ни поврежденного крана – ничего.
Дэн повернулся ко мне с таким лицом, как будто он был озабоченным чем-то министром.
– Кто это сделал, в таком случае? – спросил он у меня. – И, что ближе к делу, как им это удалось? Я не представляю, как кто-нибудь мог заполнить водой комнату. Это невозможно.
– Мы еще не были в ванной, – напомнил я ему. – Может, там какая– нибудь хитрая система труб.
– Ты веришь в это не более, чем я.
Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.
– Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, – сообщил я ему, доставая спички. – Я решил, что можно начать прямо сейчас.
Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.
– Ты чувствуешь? – спросил я у Дэна.
Он кивнул.
– Что он тебе напоминает? – спросил я опять.
Дэн долго думал. Наконец он сказал:
– «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.
– Мне он напоминает то же самое, – сказал я ему.
Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем – на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.
– Дэн, – сказал я осторожно. – Как ты думаешь, что это?
Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.
– Он легкий, – сказал он. – Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.
Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками – короткими, жесткими и острыми.
