Алексей Аврелин вышел вслед за ней. Глядя на темное небо, он тихо промолвил:
– Куда теперь?
Он посмотрел на нее, в ее глазах плясали огоньки.
– Знаешь у меня на всех один ответ: «Немочь». Самое страшное для человека хотеть и желать и не мочь иметь… – быстро шагая, Евгения сердито парировала. Выдохнув, ее щеки приобрели вишневый оттенок. – О!
– Все нормально.
Как же ему нравилось ее смущение.
пробел строка
Евгения по прибытию в ее квартиру общежития, отдала Алексею Аврелину дополнительно еще 4 дневника, сообщив что шестой дописывает. Самый интересный по ее мнению. Как писателя, удивило Алексея что она не боится о себе рассказывать и давать какую-либо информацию. Негативная оценка происходящего Евгении не давало увидеть явственные признаки нормальной, естественной жизни.
– Что вы понимаете?! – запальчиво воскликнула она, раздраженная его покровительственным тоном. Он рассмеялся красиво, раскатисто. Не отрывая глаз от Алексея, Евгения кивнула. Она видела, как его руки рассекли воздух, будто он ставил точку. Это было так давно, эти ночи. Когда руки Ярослава прикасались к ней, гладили ее по шее и плечам. Прежде чем она успела сделать шаг, Алексей решительно схватил ее за запястье:
– Очень хорошо! Я скажу тебе правду!
Она застыла, словно его прикосновение оскорбило ее и бросила выразительный взгляд на его руку.
– Мне хотелось бы, чтобы ты продолжила общение со своими друзьями. Аболиционизм и эгоизм самосохранения не найдет понимания ни у кого. Можешь не сомневаться.
Евгению уже начало поражать каждое замечание Алексея о дружбе.
– Пока! – чмокнув в ее бледный лоб, Алексей ушел, Евгения закрыла за ним дверь. Уснула крепким сном.
В холле гостиницы, охранник, который обратился, кивнув, улыбнулся Алексею:
– Доброй ночи или доброго утра! – но глаза оставались холодными.
Алексей Аврелин же молча повернулся и зашагал к лифтам.
– Странно, – сказал вслух, немного смутившись, Алексей Аврелин. – У меня осталась армейская привычка просыпаться с рассветом…
Последняя фраза дала ему ощущение нелепой, бессмысленной иронии судьбы.
пробел строка
– Как что?! – у Михаелы Констатни был драматический тон. – Гнусный, маленький скандал! Она особа дурного поведения…
О ночной прогулке Евгении не забыла Петра Степанкова и ранним утром с супругом рассказала домуаправляющей.
6 глава.
« Я стараюсь изменить свой мир…»
Было шесть часов вечера и, начиная с четырех утра – после проведенной ночи демонстрации, когда проводив Евгению и пришедший в гостиницу – Алексей не переставал читать и систематизировать записи в дневниках. Первый, важнейший вывод в своих заметках уточнил, что Евгения без сомнений не депрессивный человек. Решив, начать анализировать записи Евгении с того момента когда по ее словам «все и вся» началось, взял третий дневник.
Запись:
«С молодым человеком явно происходило что-то странное. Его лицо заливал румянец, а в глазах мелькнуло виноватое выражение. Он смотрел на меня так пристально, будто видел впервые. Даже захотелось сказать Ярославу: «Это я! Ты что, забыл?» Но придержав язык, стала ждать, пока Ярослав заговорит первым. Ярослав положил газету на стол и снял перчатки. Затем подошел ко мне и, взяв за руку, усадил на кровать. Его прикосновения по-прежнему были ласковыми. Однако манера держаться изменилась. Лицо стало серьезным, движения – очень осторожными. Он притянул меня к себе и матрас скрипнул под нашей тяжестью. Тайна».
