После танца она пошла попить лимонной воды, как услышала, как стоявший к ней спиной Лайнус Стронгхольд изливал душу какому-то другу, который сострадательно кивал.
Девушка прислушалась.
Лэнс говорил:
–Как в юности мы торопимся познать вкус любви, бросаясь в объятия порою первого встречного, кто благосклонно обратит на нас внимание.
–Так Вы не верите в любовь с первого взгляда?– не удержалась и встряла в разговор Либби.
Стронгхольд-младший отвечал:
–Любовь с первого взгляда – несусветная глупость, которая зачастую губит карьеру и ломает судьбу. Человек, разделяющий с тобой каждый день жизни должен понимать тебя, приветствовать твои начинания и подходить по темпераменту в постели.
Девушка вспыхнула, но не ушла. Она пила лимонную воду, опустив глаза.
Друг Лайнуса возражал ему:
–Боюсь, сейчас Вы говорите об идеале, встретить который можно лишь в мечтах.
Элизабет набралась храбрости и отвлечённо добавила:
–Я слышала: художникам присуща утончённость ощущений, их любовь идёт от самого сердца. Глубина и размах чувств не знают пределов.
Лэнс притворно потрясённо переспросил:
–Вот как? А я слышал, что творческие люди, не смотря на свою искренность, не могут долго любить одного человека. Им нужна новая муза для вдохновения.
Друг сослался на то, что его ждёт дама и ушёл.
Лайнус налил ещё лимонной воды и сунул в руку Либби, не давая ей уйти. Та удивлённо на него уставилась.
А молодой мужчина устрашающе спрашивал у неё:
–Уж не намерились ли Вы превратить меня в объект своей охоты? К чему эти эпические образы влюблённых художников?
Мисс Кьюб залепетала:
–Девушки всегда стремятся к замужеству…
Он перебил её:
–Конечно! Это же халява! Сплошное иждивение.
–И я хотела бы узнать у Вас: кто из женихов лучше: мистер Уэлч или лорд Фордхэм? Ведь Вам нет равных в оценке добродетелей, милорд.
Это стало для него неожиданностью.
Но Лэнс с сарказмом отвечал:
–Знания я получил поверхностные, но, да, богатый житейский и жизненный опыт дополнил багаж ума. Выберете лорда Фордхэма – и будите пялиться на эту старую, жирную рожу день и ночь. А что касается титестера, этого дегустатора чая, Уэлча, то он вскоре убежит от капризной особы с меняющимися взглядами.
–Вы первый на этот раз оскорбили меня. С чего Вы решили, что я люблю менять взгляды? Я все последние годы люблю одного человека. Вас.
–Извините, я – болван,– настала очередь Лайнуса залепетать.
–Не говори о себе плохо – не делай за других их работу,– с лукавством и обидой в голосе дразнила его Элизабет,– Вот потому, что Вы – болван, я и выйду замуж за другого.
Лайнус взял себя в руки и опять паясничал:
–О, наверное, я долгие годы служил Вам прототипом для картин и был вдохновляющей музой. Я нисколько не поверил в любовь мегеры. Не шутите так больше.
–И что я только в Вас нашла? Буду рада избавиться от наваждения и забыться в объятиях Уэлча или даже Фордхэма, он и то лучше Вас, осыпает меня комплиментами, а не издёвками.
Элизабет со стуком поставила стакан на столик, от ёмкости даже днище отлетело от удара. Девушка развернулась и ушла. Ей попался лорд Фордхэм, который тут же пригласил её на очередной танец.
Нолан открыто по-дружески беседовал с Хитер.
К ним подошла Рудольфа и одёрнула сына:
–Не надо вводить в заблуждение общество.
Пожилая леди взяла девицу под руку и подвела к Осмунду. Вокруг Данкарта-старшего собралась большая толпа девушек на выданье. Хитер злилась на мать Нолана, которая, видимо, чувствовала, что девушка к нему неравнодушна.
