А мисс Хадсон, стоя за дверью, услышав его слова, раздражённо пробубнила себе под нос.
– Ну вот опять он назвал меня Наной, сколько раз я ему говорила, не называть меня так! – Но потом, меланхолично улыбнувшись вспоминала. – И всё-таки, это приятно, что он иногда забывается и относиться ко мне, как к матери. Ведь он стал звать меня этим именем, поскольку его отец, запрещал называть прислугу мамой, но он не растерялся и взамен слову, «мама» стал называть, меня Наной. Видать, с тех пор, это имя стало для меня вторым и будет со мной до самого конца. Надеюсь, у моего мальчика, всё же получится помириться с госпожой.
***
Взобравшись на балкон оранжереи, Аскольд увидел за стеклянной стеной свою жену, лежащую на подвесной скамье и сосредоточенно читавшую небольшую книжку. И хоть прошло совсем немного времени, но она уже успела распустить причёску и сменить наряд на более свободное и легкое синее платье. Окружённая сотнями цветов, она лежала, раскачивая босую ногу и поглаживала кончиками пальцев травку.
Подойдя к двери, ведущей к выходу на балкон, он опустился на одно колено, и как всегда, своим спокойным, но в тоже время ласковым голосом, позвал её:
– Миледи, не удостоите ли Вы чести уделить минутку внимания вашему скромному воздыхателю?
Похожим образом он обращался к ней в день их знакомства. Хоть этот день и не был первым днём их встречи, но этот день был первым днем, когда он впервые заговорил с ней, и познакомился.
Услышав голос мужа, она увидела, что он стоял за стеклянной дверью, склонив перед ней одно колено. От увиденного она просияла. Но будучи в образе обиженной на него, Жаннет не стала сразу открывать ему дверь, а лишь мило улыбнулась в ответ и отложила свою книжку в знак того, что он смог привлечь её внимание.
Тем временем Аскольд, взяв из кармана свой подарок и пряча его в ладони, поднёс его к губам и, прикрывая пальцами обеих рук, слегка дунул в него. И вдруг Жанетт услышала весьма приятный звук и по мере того, как Аскольд продолжал дуть, этот звук начал превращаться в некую красивую мелодию.
Жанетт наслаждалась этой мелодией до тех пор, пока Аскольд не перестал играть. После небольшого своеобразного концерта он, глядя на неё, всё же медленно начал приоткрывать свой подарок. Жанетт с толикой любопытства наблюдала, как его пальцы раскрывались все больше и больше. В конце концов, она узрела, что посреди его ладоней лежал небольшой кулон-свисток синего цвета, с вырезанными на нём узорами. По форме и структуре он был похож на соединение двух капель воды, которые, слившись вместе, образовывали форму сердца. А из середины сердцевины, струясь, возвышались две трубочки с щелью, расходившиеся по краям, одна из которых была тонкой, а другая более толстой, в котором была закреплена сплетённая веревка голубоватого цвета.
Аскольд, одаривая жену улыбкой, промолвил:
– Это мой небольшой подарок для тебя.
Встав с кресла, Жанетт босиком прошлась по зеленой травке и, подойдя к двери, не спеша открыв её, сказала:
– Так уж и быть, можешь зайти.
Обрадовавшись, он, встал с колен и, подойдя к жене, крепко обняв её, сказал:
– Дорогая, я вернулся! Боже, ты не представляешь, как же я соскучился по тебе.
Но слова были лишними, поскольку даже по простому объятию Жанетт поняла то, как сильно он скучал по ней. Просто радуясь тому, что он рядом с ней, она, обняв его в ответ, сказала:
