Убедившись, что вокруг никого нет, Толян присоединился к «потрошению» подвыпившего дурня. Стянув с руки Вяземского часы, он с сомнением потёр циферблат, и целое состояние перекочевало в карман рыжего.
- Слушай, у него и костюм похоже не хилый! – вошёл в раж Макс.
Приятеля уговаривать не пришлось, и на пару они взялись раздевать бедолагу.
- Куртяха, что надо, - хмыкнул Толян и напялил на себя почти невесомый пуховик Вяземского. - И размер мой! – отметил он.
Совсем скоро носитель громкой фамилии остался лежать на скамейке в одних трусах и носках. Неожиданно в ворах проснулось что-то похожее на чувство сострадания, а возможно, просто благоразумие:
- Так замёрзнет ведь, – озадачился Макс.
- Да, если мужик окочурится, родственнички такого перца всех ментов на уши поднимут, - согласился Толян и укрыл Феликса своей курткой.
Хохотнув, гопники растворились в темноте, а Вяземский, свернувшись под курткой в позе эмбриона, продолжал крепко спать.
Московские куранты пробили полночь…
Феликс проснулся не от холода, напротив, ему было на удивление тепло. Слух раздражало странное шуршание, и, приоткрыв глаза, Вяземский обнаружил, что уже начало светать, а он, накрытый чей-то безразмерной курткой, лежит на огромной лавке. Шум издавал дворник, метущий тротуар, и, чувствуя головную боль, Феликс снова прикрыл веки. «Чёрт, как же это меня угораздило уснуть на улице? – недоумевал он. – Дожил… И Генка хорош. Бросил… - мучили тягучие размышления, и вдруг Вяземский вспомнил. - А Верочка?» Мужчине сделалось совсем не по себе. Вместо того, чтобы провести ночь в постели с горячей подругой, он валяется на уличной скамейке будто последний бомж. «Блин… Если журналюги узнают, такой хайп поднимут!» - последняя мысль особенно больно резанула по самолюбию бизнесмена, прогоняя остатки морока.
Феликс бессознательно потянулся. К его удивлению, ни руки, ни ноги от долгого лежания на твёрдой поверхности не затекли, а наоборот, в теле ощущалась непривычная лёгкость. Он распахнул глаза. Несмотря на хмурое утро, промозглая улица казалась исключительно яркой. Мужчина зевнул, зажмурился и, протирая глаза, неожиданно вздрогнул. Рука казалась мягкой, словно завёрнутой в меховую рукавичку. Резко открыв глаза, Феликс в недоумении уставился на ладонь. «Что за фигня?» – ошарашено разглядывая кошачью лапу, подумал он. Единственно разумное объяснение, которое пришло на ум, что кто-то из приятелей ради развлечения устроил ему пранк.
«Понятно, почему я вчера так неожиданно вырубился, - хмыкнул Вяземский. - Подсыпали что-то, сволочи… Чтобы не почувствовал ничего, пока мне лапы на руки напяливают». В надежде увидеть довольные физиономии друзей Феликс огляделся. Сквер выглядел безлюдным, только дворник, не обращая на него внимания, продолжал мести улицу. Камеру что ли где повесили? – подумал Вяземский и, так никого не обнаружив, решил сдаться: - «Ладно, выходите! Объясните, как вы это сделали?!» - хотел крикнуть он, но вместо слов из горла вылетело кошачье мяуканье. Феликс в изумлении запнулся: - «Во дают! Как это им удалось?»
- Чего размяргался? – проворчал дворник. - Развелось тут котов. Проваливай домой.
Растеряно взглянув на старика, Феликс подумал: - «Понятно, и этого подговорили…» Чувствуя нарастающее раздражение, он встряхнулся, сбрасывая с себя куртку: - «Ну хватит, пора этому дурдому положить конец!» - проворчал Вяземский, но, кожей ощутив подвох, осторожно опустил голову. Уведенное заставило его оторопеть. Он весь был покрыт шерстью. Весь! Глаза Феликса буквально выкатились из орбит. Не веря своему субъективному сознанию, он поднялся на ноги, вернее на лапы и… обнаружил хвост! Последнее повергло его в окончательное исступление. Вяземский ошарашенно таращился на хвост, который, живя своей собственной жизнью, грациозно покачивался.
