Командир среднего звена. Победителям посвящается - страница 21

Сбежавшая от хозяйки Надежда пешком добралась до польской деревни, переболела тифом, едва очухавшись, ушла к партизанам Армии Людовой, вместе с Красной Армией освобождала Польшу. В компании таких же, как именовали угнанных в Германию, «перемещённых лиц», организованно вернулась домой, в Дружковку. Там встретили, прямо с эшелона отправили в фильтрационный, то есть, проверочный, лагерь в черте города. Два месяца формальностей на голодный желудок и домой. Младшую, Веру, освободили в 45-м советские солдаты и отправили прямо домой. Малолеток не проверяли.

Кто—то из сестёр рассказывал детям – у Нади родился сын, у Веры двое, то ли быль, то ли легенду о Чёрной Фрау. Тот вечер у бабушки Ани в Дружковки, куда свозили внуков на лето, запомнился. Начавшиеся с какого-то пустяка воспоминания настолько взбудоражили память сестёр, что они перемежали повествование, казалось довно забытыми немецкими словами. Много порассказали они про свое существование в поместьях «бауэров»: про жизнь в хлеву; про сыроедение на военный лад – брюква на завтрак—ужин; постель из прелой соломы.

Врезалась в память история о большом имении, принадлежащем какой то седой фрау. Высокая, тощая как жердь, но всё ещё сильная старуха носила траур по двоим погибшим на фронтах сыновьям. Она везде ходила с черной крепкой тростью, которой нещадно била остарбайтеров—девчат, если они лениво работали (а в этом она была твердо убеждена); если замечала кого во время рабочего дня, длившегося не менее двенадцати часов, не на указанном месте; если взгляд несчастной невольницы казался госпоже недостаточно почтительным или кто-нибудь, забывшись, смел заговорить по-русски – словом, била по всякому удобному поводу, а чаще всего – просто так. Но особенно озверела эта карга, когда получила извещение о смерти на восточном фронте её последнего сына – нацистского офицера.

Остарбайтеры.https://ped-kopilka.ru/blogs/sokolovskaja-ina/bibliotechnyi-urok-detstvo-opalenoe-voinoi.html

Накануне прихода советских войск, эта ведьма с растрёпанными ветром волосами, стояла на бугре у въезда в имение, лицом в ту сторону горизонта, где вспыхивали огненные зарницы и перекатывался тяжкий гул канонады, потрясала своей тростью, зажатой в костлявом кулаке, и что-то выкрикивала. Январский студеный ветер яростно трепал на ней черную широкую накидку, взметывая вверх длинные полы, и тогда старуха становилась похожей на огромную летучую мышь-упыря из кошмарного сна, а визгливые выкрики – на колдовские заклинания… Утром её увидели висящей на арке ворот, преграждающей въезд советским танкам. Их это пугало не остановило.

Обе сестры продолжали жизненные странствия до старости, и никто не слыхал их роптаний, жалоб на судьбу, хотя и потом им приходилось нелегко. Руководствовались принципом: пессимистически – бывает и хуже; оптимистически – но реже!

Судьба – дело сугубо личное. Но можно сравнивать: один польский офицер попал в известный лагерь Катынь, сбежал накануне прихода немцев, обоснованно опасаясь расстрела. Рассказывал в частных беседах, «советские» физически не могли бы расстрелять тысячи поляков, их было слишком мало для такой акции! А немцы могли и сделали! Теперь, в наше время, поляки немцев боятся, а на русских отыгрывают гордыню. Сам он добрался до польской армии, которую формировал в это время в Саратове польский генерал Андерс на деньги СССР, с ней ушёл воевать с нацизмом в Африку. Был «пшиятелем» будущего премьер-министра Израиля Менахем Бегин, до начала войны отбывавшего срок в Печорлаге (покинул армию Андреса в 1943 году, оставшись в Палестине). Попался на продаже казённого бензина, отбатрачил 6 месяцев американской военной каторги. Догнал свою воинскую часть в Италии, опять попался на воровстве и сидел до конца войны. Был завербован Управлением Стратегических Служб (УСС-предшествовало ЦРУ) и, в числе перемещённых лиц, депортирован в СССР. Явился с повинной к оперу фильтрационного лагеря, выдал адреса и явки, получил 20 лет – звук оказался быстрее, настучали на него ещё до «чистосердечного признания». Отсидел, обосновался в украинской деревне, где и похоронен сорок лет спустя. Вот зачем хранила его удивительная судьба?