В дверь грозно застучали. Кому-кому, а Магницкому хорошо известен этот стук Гены Борцова, вернувшегося не в настроении после посещения своей семьи, неумолимый, словно приговор ревтрибунала.
– К сожалению, сосед пришёл, – заворожённо глядя на красные лепестки неизвестного цветка, произнёс он.
– Не открывай, пока не оденусь!
Как всегда в подобных случаях, с одеванием не слишком получалось, прошло две минуты, и Борцов педантично доложился ещё раз чётким оловянным солдатиком.
– Минуточку ждём, – предупредил Виктор.
– Магницкий, это я, – подал голос Борцов, – отворяй давай.
– Не ори, Гена, успеешь.
– Магницкий, ты обнаглел вконец, – воскликнул сосед, уже врываясь в жилое помещение, и сразу бегом-бегом к своей драгоценной тахте – проверять. – Бордель тут развёл!
Пума выскочила в коридор, Виктор за ней. Заметив, что он не отстаёт, Лариса бросила откровенно сердитый взгляд и ускорилась ещё более.
Даже сзади на открытом плече виднелись красные революционные лепестки.
– Погоди, куда вчистила?
– У тебя отвратительно довольный вид, – произнесла сквозь зубы с обидой, – из которого всем вокруг делается ясно, что только что переспал со мной и очень гордишься этим.
– Заблуждаешься, вид нормальный. А у тебя – вон, посмотри…
– И наставил вдобавок автографов, чтобы никто не сомневался.
Расстались молча. Вытерев автографы платочком, Пума пошла к остановке, он зачем-то тянулся следом, старательно не глядя в её сторону. Долго стояли в разных местах. Автобуса не было. Магницкий начал медленно приближаться, но когда оказался почти рядом, как бы случайно, а не специально, Лариса остановила такси, прыгнула на переднее сиденье и быстро уехала, даже не взглянув на прощание из-за стекла. В это последнее мгновение он заметил на мочке её уха, рядом с серёжкой, свою кровную метку, махнул рукой огорчённо, после чего вернулся к Борцову очень сердитым.
На следующее утро получилось так, что, не сговариваясь, они одновременно открыли двери своих комнат и вышли по делам с бумагами в коридор, который оказался пустынен, свет не горел в связи с кампанией борьбы за экономию электроэнергии на производстве. Две тёмные шеренги дверей говорили об опасности: каждая в любое мгновение могла открыться. Но это не помешало броситься навстречу друг к другу и прижаться, держа руки отстранёнными, что со стороны бы казалось несколько смешным.
– Миленький, вытерпишь без меня три дня?
– Куда-то едешь?
– Нет. Ложусь на обследование в больницу.
– Что-то серьёзное?
– Да нет, не смертельно.
– А всё-таки?
– Что, насторожился? Не беспокойся, инфекции никакой нет. Даже если бы и была, тебе уж точно никак не передалась: обычная проверка на бесплодие. Семейство разочаровано итогами первого года совместной жизни, вот и решили обследовать да в случае чего наказать.
Лариса прыснула таким жизнерадостным смехом, что Виктор вздохнул с облегчением: на заболевшую миленькая совсем не похожа.
– А можно прийти навестить?
– С ума сошёл?
– Просто махну рукой и уйду.
– Да? Ну, хорошо, только в регистратуру не вздумай обращаться с передачей. Утром не приходи, в обед тоже, а главное – после шести ни-ни, в это время приёмный час начнётся. Давай сделаем так. Придёшь к пяти часам, я окно открою и буду сидеть на подоконнике. Помашем друг другу ручками.
– Хорошо, приду.
– Буду ждать тебя, миленький.
Время назначенной встречи предполагало, что надо сорваться с работы пораньше, часа этак в четыре. Виктор купил букет белых роз и, несколько смущённый их чрезмерным великолепием на фоне собственной заурядной внешности, поспешил на первое свидание с миленькой. Медсанчасть состояла из трёх пятиэтажных зданий, разбросанных по озеленённой кустиками сирени территории, огороженной невысокой оградой, выкрашенной светло-голубой дешёвой краской. «Точно оградка при могилке, только очень длинная», – подумалось Магницкому. Вход на территорию свободный. По асфальтовым дорожкам, сквозь которые местами пробивалась травка, а кое-где и кустики, мирно бродили больные в мятых пижамах цвета хаки не по размеру, подставляя солнцу блаженные физиономии.
