В метро от щедрости душевной подарил целых пять баллов утрясчику, терпеливо выслушав его разводку про семь инкарнаций Жанны Д’Арк до и после её материализации непосредственно в теле Руанской девы.
– Пять баллов, – хлопнул его по плечу.
– Да ну брось! – поразился тот. – Серьёзно что ли?
– И не баллом меньше.
Утрясчик просиял.
Вот, а кое-кто думает, что я плохой. Разве может плохой человек столько счастья другому доставить? Радуйся, придурок, радуйся.
В здании, чей адрес был обозначен на открытке, никаких упоминаний про эмиграционный центр не значилось. Напоминало оно банк – я невольно напрягся – но без вывесок и табличек. Двери открыты – ну что же, это радует…
Внутри, в довольно большом помещении, было почти пустынно. Лишь у стены напротив стоял ряд аппаратов, напоминавших банкоматы. В следующее мгновение мне стало ясно, что банкоматы это и есть. Просто помещение, и всё. Ни дверей, ни кабинетов, ничего похожего на работающую организацию. Лишь в самом углу зала, за неким подобием стойки, на стуле, сложив руки на груди, кемарила пожилая тётка.
Развели, как пить дать развели. Убью на фиг суку! Прямо сейчас. Вернусь и замочу на месте. Блин, надо же так попасться!
Или адрес напутал?
Я всё же подвалил к тетёхе. Хрен, конечно, чего она знает. Уборщица, или типа того.
– Что у вас? – вскинула она глаза.
– Вы не в курсе, – я старался быть вежлив, уборщица не виновата, – где-то здесь должен быть эмиграционный центр. Или что-то вроде этого. Они там занимаются эмиграцией в Союз. В Советский Союз. А тут, я вижу, что-то совсем не то.
– Направление при себе? – спросила она строго и устало.
– А что… – я недоумевал. – То есть, типа, мне к вам что ли?
– Давайте направление.
Она взяла у меня открытку, пару секунд вглядывалась в закорючки и печать, потом ловко погрузила ноготь в тонкое открыточное ребро и тут же отодрала полосу бумаги, за которой взору открылась тёмная линия, напоминавшая магнитную полосу на банковских картах.
– Подходите вон к тому зелёному агрегату, который с самого края, – показала рукой тётка, – просовываете направление вот так, лицом вниз, в щель и ждёте. Когда вам ответят, объясняйте зачем пришли.
Я недоумённо повертел вернувшуюся ко мне открытку и хотел ещё спросить пожилую женщину о чём-то, но когда понял, что вопрос будет звучат примерно так: «Что тут вообще за хрень происходит?», мысленно плюнул и направился к банкомату. Тётка меж тем сложила руки на груди и снова погрузилась в сладкую дремоту.
Эх, плохо всё это кончится!
Аппарат принял открытку доброжелательно и даже с каким-то долгожданным урчанием. Зелёным светом загорелась панель, по ней ёлочкой слева направо побежали лихие чёрточки – типа пошло соединение. Чёрточки остановились наконец, но ничего не происходило. Ни звука, ни изображения. Я метнул в сторону невозмутимой хранительницы заведения яростный взгляд, но в то же мгновение банкомат издал человеческий выдох, а вслед за ним прозвучали слова:
– Фамилия, имя, отчество…
Я запаниковал. Забегал глазами по сторонам, ожидая, что сейчас сквозь стены сюда ворвётся отделение какого-нибудь долбанного СОБРа, чтобы завалить меня из автоматов.
– Это… – выдавил я. – Я тут по такому делу…
– Назовите фамилию, имя и отчество, – невозмутимо повторил голос. Мужской голос.
– Насчёт эмиграции я… В Союз. Вы этим вопросом занимаетесь?
– Мужчина, не теряйте время, – вроде как разозлился обладатель голоса, хотя тембр и интонация ничуть не изменились. – Вы обратились по адресу. Фамилия, имя, отчество.
